Смертоносная зона. Остросюжетный детектив
– Ну, где вас черти…, – чуть не брякнул он, увидев двоих полицейских, которые внезапно появились в холле из‑за колонны, но вовремя прикусил язык.
Кристос решительно вышагивал впереди. Фрэнки семенил сзади, старательно втягивая живот на ходу. Быстро передвигаться мешали узкие брюки и массивная пряжка на ремне, съехавшая на бок, под ребро.
– Ну, где труп? – деловито спросил у портье молодой полицейский, словно был за старшего.
– Она, то есть оно… тело…
– Отставить мямлить! Доложите обстановку!
Фрэнки лишь усмехнулся в спину своего подчиненного. Раскомандовался… Птенец! Ладно‑ладно. Посмотрим, как ты зачирикаешь, когда труп увидишь… Сразу кураж слетит.
– Ну! – рявкнул Кристос.
От грубых окриков у портье задрожали руки и полезли на лоб глаза. Бедняга утратил дар речи и теперь что‑то бессвязно мычал, отчаянно жестикулируя за стойкой.
– Давай, дружище, не суетись, показывай, где и что тут у вас стряслось, – наконец вмешался Фрэнки. Он умел расположить к себе людей и беспрепятственно вытягивал из них любую информацию. Старый проверенный приемчик. Раскрой любой детективный роман. А молодежь ни черта читать не хочет. Юный напарник, поди, и газет‑то никогда в руках не держал…
Робкий служащий отеля внезапно осмелел и отрапортовал довольно‑таки уверенно.
– Оно… Он, труп женщины, значит, на берегу, у пирса… Его волной вынесло около часа назад. Обнаружил один из работников пляжа, когда лежаки в штабеля укладывал. Я лично сразу предпринял необходимые меры – небольшое оцепление выставил из наших сотрудников, чтобы отдыхающие не затоптали следы. Хотя это и не входит в мою компетенцию. Мое дело – принять и разместить гостей, а на пляже пусть с ними служба безопасности разбирается. И вам позвонил по собственной инициативе, как только узнал. Так, что возьмите «на заметку», пожалуйста, – у нас, в пятизвездочном отеле, работают только высококлассные специалисты. Моя фамилия Теодоракис. Янис Теодоракис. Вы уж при руководстве не забудьте подчеркнуть. При случае. Буду признателен, очень признателен…
Портье вышел из‑за стойки и заглянул в подсобное помещение.
– Иди, смени меня, Касапис, – тихо он бросил кому‑то, просунув голову в проем.
– А вы сюда, господа, за мной пожалуйте. Нет, нет, сюда… через черный ход. Пройдем незаметно вдоль забора. Не надо привлекать излишнее внимание…, а будем идти мимо обвитой плющом веранды, пригните головы. Там сегодня концерт, полно народу…
– Прекратите, трещать, как попугай. Вы бы лучше за своими постояльцами приглядывали, – грозно цыкнул на него Кристос. – Что‑то я табличек с предупреждениями не вижу…
– Ну, как же, как же, господин полицейский. Вот, прямо у входа. Крупными буквами написано: «Купаться в ночное время строго запрещено». Убедитесь сами. У нас тут полный порядок. Лежаки и матрасы всегда убираем. И даже стальной цепочкой территорию пляжа огораживаем! Только им, нарушителям то есть, никакие заслоны и никакие таблички – не преграда! Хоть баррикаду сооруди! Все равно пролезут…
– Так‑так‑так, – пробормотал Кристос, не зная к чему еще можно придраться.
– Я здесь вижу только указатели на английском и греческом языках… А где же по‑русски!?
«Оцепление», выставленное портье, состояло из двух малорослых сотрудников отеля, по виду – турецких граждан. Они бессмысленно ходили по кругу вдоль белой простыни, лежащей на песке. Однако, завидев полицейских в сопровождении начальника, застыли, как вкопанные, по обе стороны от накрытого тела.
Поодаль на пляже отиралась небольшая кучка зевак, привлеченных светлым пятном, маячившим в темноте. Подойти ближе отдыхающие не решались. Любая попытка пресекалась грозными выкриками на непонятном для них языке. Но и уходить, никто не уходил.
Служащий отеля ожесточенно замахал всем присутствующим руками, чтобы проваливали по добру по здорову.
– Расходитесь, расходитесь, господа. Здесь ничего интересного нет. А сегодня прекрасная вечерняя программа. Специально фокусника из Москвы пригласили. Идите, идите, пожалуйста, к бассейну.
– Не надо никого прогонять, дружище. Теперь уж поздно – шило в мешке не утаишь. К тому же, среди них могут оказаться свидетели, – вмешался Фрэнки.
Он неспеша подошел к месту преступления и отдернул простыню. Кристос последовал за ним и бесстрашно взглянул в лицо утопленнице из‑за плеча.
– Мария! Мария! – вдруг заорал он дурным голосом и опрометью бросился в соседние кусты.
Апрель 1994, Нижнекамск, Россия
Публика в актовом зале разразилась громовыми аплодисментами, когда у входа, наконец, появилась чета Сологуб, рука об руку.
Супругу юбиляра Веру Прокофьевну усадили на почетное место в первом ряду, а Алексея Ивановича попросили пройти на сцену, в президиум. Там уже сидели в томительном ожидании передовики производства и самые важные гости: Генеральный директор, Председатель месткома и бывший партийный секретарь, ныне руководитель отдела кадров, по совместительству – заведующий складскими помещениями. В центре, восседал неприметный мужчина в темно‑сером одеянии. Мрачный тип по‑хозяйски откинулся на спинку стула и сидел, слегка раскачиваясь, закинув ногу за ногу. Время от времени он менял позу и нетерпеливо постукивал по полу пяткой. Судя по всему, это и был представитель городских властей, которого специально пригласили на банкет.
Накануне по случаю праздника сцену очистили от хлама – старых транспарантов с неактуальными партийными лозунгами и поблекших бумажных гвоздик, оставшихся от последней ноябрьской демонстрации. Заодно и бронзового Ильича снесли в подсобное помещение. Пожилой завхоз лично протер и накрыл бюстик фланелевой тряпочкой, чтоб не пылился. Такими вещами разбрасываться, где попало, нельзя, вдруг еще пригодится.
Торжественные мероприятия проводились на заводе не часто, да и трудовыми достижениями коллектив пока похвастаться не мог, так что актовый зал большей частью пустовал – отмечать было нечего. Зато сегодня он сиял и сверкал, будто начал совсем новую, другую жизнь. На свежеокрашенных стенах трепетали российские флаги. Солнечный свет струился в только что помытые окна, на сцене благоухали живые цветы. Красные ковровые дорожки – непременный атрибут прежнего времени – выбросили. А чего их жалеть? Только грязь собирать! К тому же ветхие половички местами потерлись, а под ними вдруг обнаружился хорошо сохранивший паркет.
Когда Алексей Иванович в смущении поднялся на сцену, коллеги радостно начали скандировать. Поздравляем! Поздравляем! Поздравляем! Он сделал успокаивающий жест рукой и скромно примостился где‑то с краю, подальше от высокопоставленной персоны из администрации.
