Сон и явь. Перепутье

– Ты из какой Вселенной, девочка? – она смотрит на меня с искренним удивлением. – Он один из лучших фотографов страны. Я мечтаю к нему попасть на фотосессию уже лет пять. Но он фотографирует только тех, кто его вдохновил. Неужели, ты не видела ни одного его снимка?

Я отрицательно качаю головой.

– Ну ты хотя бы знаешь, что это всё, – она обводит рукой помещение. – Принадлежит ему?

И тут я почувствовала себя настоящей дурой. Как можно мнить себя фотографом, мечтать попасть в одну из лучших школ фотографии, но ничего не знать ни о хозяине этой школы, ни о фотографе, к которому, очевидно, мечтает попасть не только моя старая подруга?

– Я не знала.

– Как вы познакомились? – не дав мне ответить, продолжает она. – У меня мурашки до сих пор бегут по коже от его улыбки.

– Ты замужем, – усмехаюсь, качая головой.

– Так сказала, будто я глаз лишилась. Скажи мне ещё, что его улыбка не свела тебя с ума?

– Я не обратила внимания, – говорю искренне. – Но он достойно выглядит, мне бы хотелось его поснимать.

– Поснимать? Ты стала фотографом?

Мы не успели договорить, подошедший к нам Итан вновь прерывает наш разговор.

– Я украду у вас подругу? – обращается он к Стейси

– Конечно‑конечно.

Она быстро оставляет мне свой номер, а после мы прощаемся. Мы с Итаном поднимаемая на второй этаж и заходим в кабинет, очевидно, принадлежащий мужчине.

– Как добрались? – обращается ко мне.

– Хорошо, спасибо.

Он садится на кресло и приглашает меня сесть рядом на диван.

– Просмотрели вчерашние кадры? – интересуется он.

– Да, – теперь, зная, кто он, я чувствую себя ещё более неуверенно рядом с ним.

– И как?

– Честно? После вашего совета стало лучше.

– Рад был помочь.

Он улыбается, и я понимаю, о чём говорила Стейси. У него и впрямь красивая, завораживающая улыбка.

Вспоминаю слова подруги. Она, будучи замужем за любимым человеком, продолжает замечать других мужчин и не видит ничего дурного в том, что кто‑то ещё может свести её с ума. Если это нормально, то почему на меня так не действует улыбка Майера? Хотя я нисколько не исключаю того факта, что она обаятельна.

Мать Лукаса, очевидно, была права, когда сказала, что я заключила себя в оковы вдовы и дала самой себе обет безбрачия. Она ругала меня при каждой нашей встрече, умоляя идти дальше. Говорила, что я ещё слишком молода, чтобы хоронить свою жизнь. Заставляла выйти в свет, завести новые знакомства, снова влюбиться и построить семью. Но я не могла. Это всё шло вразрез с желаниями моего сердца. Я не представляла, как смогу снова полюбить кого‑то, как смогу кому‑то позволить себя касаться, как смогу говорить слова, которые говорила Лукасу. От того и не замечала в мужчинах – мужчин. Они не привлекали меня и не были мне интересны.

– Не сочтите за грубость, но зачем я здесь? – решаю не ходить вокруг да около, не терпелось узнать, что же он мне скажет.

– Вы мне нравитесь, Марианна, – он замечает, как я выпрямляюсь в спине и делаюсь серьёзной. – В профессиональном смысле. Не переживайте.

Я выдыхаю.

– Я наблюдал за тем, как вы усердно работаете. За три часа три передышки на десять минут. Похвально.

– Вы следили за мной? – делаю вид, будто не знаю ответ на свой вопрос.

– Я очень внимателен, когда выбираю в свою команду фотографов.

– Простите?

– Я предлагаю вам месячное обучение в этой школе, – без церемоний подходит к сути. – Если за этот месяц я увижу прогресс, то приглашу вас в свою команду.

Не помню, когда в последний раз испытывала настоящую радость, но кажется сейчас это была именно она. Внутри что‑то всколыхнулось, и мне вдруг на мгновение стало так хорошо.

– Команду? – уточняю, желая убедиться, что правильно его поняла.

– Вы наверняка заметили на выставке своих коллег?

– Да.

– Они работают со мной.

– Но я не видела, чтобы вы фотографировали.

– Перефразирую. Они работают на меня. А я могу себе позволить фотографировать только тех, кто доставляет моим глазам удовольствие. Когда приходят заказы такие, как в тот вечер, я выбираю из команды тех, кто лучше подойдёт для этой работы, и они выполняют её. Они зарабатывают деньги, а я получаю с этого процент.

– А если у меня будут мои личные заказы, я смогу их принимать?

– Конечно, но мы будем получать процент и с этих съёмок. Естественно, стоимость вашей работы станет выше.

– Получается, я буду полностью под вашим контролем?

– Поверьте, недовольными остаются только очень жадные. Вы не похожи на такую. Школа берёт процент, но даёт вам безграничные ресурсы и возможности. Клиентов, студию, аппаратуру. Мы берём всё на себя, вам остаётся только фотографировать, не думая ни о чём.

– И я смогу уйти в любой момент?

– Всё как у всех. Вы не будете у меня в рабстве. Захотите уйти – уйдёте.

Я нахожусь в каком‑то состоянии шока и до конца не осознаю, что происходит.

– А что сейчас от меня требуется?

– Внимательность, усердность и хорошее настроение.

– Всё при мне, – говорю я с трепетом.

– Правда? Вы в хорошем настроении? – с лёгкой улыбкой на губах он принимается внимательнее изучать меня.

– Да.

– Вы ни разу не улыбнулись.

– Поверьте, сейчас я в хорошем настроении.

Я понимаю, о чём он говорит. После аварии, я редко широко улыбаюсь, ещё реже смеюсь. Я пыталась вернуть своё счастливое лицо на место. Стояла перед зеркалом и тренировалась, чтобы прежняя улыбка вновь появилась на моём лице, но выглядело всё так нелепо и ужасно, что я бросила попытки.

– Поверю, – он пристально смотрит мне в глаза, и я начинаю смущаться.

– Итан, – запинаюсь, – Извините, я не знаю, как вас по отчеству.