Сон и явь. Перепутье

– Самый привлекательный вариант отъехал минуту назад от остановки, – улыбаюсь краем губ в ответ, желая уйти от прямого ответа на вопрос.

Раздаётся гром, я поднимаю голову к небу и понимаю, что вот‑вот польёт дождь.

– Даже небо за меня, – он достаёт из кармана ключи и зовёт за собой.

Я решаю не сопротивляться. Он прав, его общество будет приятнее незнакомца. Мы подходим к его автомобилю, он открывает мне пассажирскую дверь, помогает сесть, а после сам садится за руль, и мы выезжаем с парковки.

Узнав адрес, по которому я еду, Итан заводит разговор о данном месте. Делится со мной мнением, какие студии там более удачные, а какие – нет, и мы увлекаемся разговором о фотографии.

Вчера всю ночь я не могла оторваться от компьютера. С жадностью просматривала работы Итана Майера. Дыхание перехватывало от них, особенно тех, что были сделаны за последние годы. Его виденье девушек и женщин – прекрасно. Одну и ту же модель он мог фотографировать несколько раз, но каждый раз она была другой. Он раскрывал их с разных сторон, и каждая из них – настоящая. Просматривала снимки и чувствовала, как завидую его мастерству. Он делает невероятные вещи, и достичь таких высот возможно только путём долгих лет упорного труда. А мне так хочется суметь сделать что‑то подобное здесь и сейчас.

– Итан, а ты будешь вести уроки у нас? – задаю вопрос, который мучал меня вчера перед сном.

Я так хочу, чтобы он провёл хотя бы одну лекцию, поделился опытом и, возможно, направил в правильное русло.

– Конечно, – оторвав взгляд от дороги, смотрит на меня. – Почему ты спросила?

Ему приходится по душе мой вопрос, вижу по появившейся на его лице улыбке.

– Мне понравились твои работы, – отвечаю откровенно.

Я не любила и не умела никогда юлить. Всегда говорила так, как есть. Признавалась честно в своих ошибках, спокойно могла извиниться и, если мне кто‑то или что‑то нравилось, я никогда не скрывала своей симпатии. Лукас убеждал, что это неправильно, твердил, что в девушке должна оставаться загадка. А для меня было важнее оставаться собой и не бояться говорить о том, что думаю и чувствую.

Сейчас бы Лукас сказал, что я должна была промолчать – не отвечать честно на вопрос Итана. Возможно, он был бы и прав, но я так не смогла. Да и не видела смысла в создании загадки. У меня не было никогда цели, чтобы кто‑то хотел меня разгадать, завоевать. Тем более, Итан. Тем более, сейчас.

– Приятно слышать, – отвечает он, удовлетворённый моим ответом. – Знаешь, что я подумал, когда увидел тебя на выставке?

– Думаешь, мне стоит знать? – отвечаю с волнением.

– Подумал, как бы было замечательно поснимать тебя, – он не сводит глаз с дороги, лишь на мгновение отвлекается, посмотрев мне в глаза, чтобы вычитать мои эмоции, а потом снова отворачивается.

А я от неожиданности теряю дар речи. Он хочет меня поснимать? Итан Майер меня? Вспоминаю слова Стейси, что он фотографирует только тех, кто ему нравится. Да и сам он признался, что имеет возможность снимать только тех, кто доставляет его глазам удовольствие. И тут он говорит такие слова мне. Мне – ничем неприметной, исхудавшей, бледной, с потерянным взглядом девушке, у которой в голове один лишь мрак.

– Смешно, – реагирую я, вновь смутившись. – Очень смешно.

– Я на шучу, – он останавливается на светофоре, переводит на меня всё внимание, изучает. – Даже сейчас смотрю на тебя и хочу сфотографировать.

Краснею от стеснения. Не знаю, куда деть свои глаза, и что ему сказать в ответ на его откровенность.

– Я не фотографируюсь, – единственное, что удаётся мне вымолвить.

– Ожидал именно такого ответа, – улыбается он. – Но всё ещё впереди.

– Что это значит?

– Значит, что я обязательно осуществлю задуманное.

– Звучит не очень приятно. Решил принудить меня к съёмке? – понимаю, что одно неосторожное слово, и меня накроет волной возмущения.

– Никакого принуждения. Уверен, когда ты доверишься мне, то разрешишь сделать пару кадров.

– Уверен? Ты меня ведь совсем не знаешь.

– Не обязательно хорошо знать человека, чтобы его чувствовать.

Не нахожу слов, чтобы ответить ему. Может и в самом деле нужно быть более закрытой, чтобы люди вокруг не могли считывать меня? Но, с другой стороны, какое мне дело, что думают или чувствуют другие на мой счёт, когда я прекрасно знаю саму себя. И знаю, что не соглашусь на съёмку, даже если сильно этого захочу.

Небо покрывается тучами, и об стёкла начинают биться капли дождя. Тело покрывается мурашками от страха.

– Пожалуйста, езжай медленнее, – вжимаюсь в спинку сиденья.

Я любила дождь. Любила гулять под ним. Лукас всегда ругал меня, говорил, что нужно укрыться где‑нибудь от ливня, иначе я заболею. Но я не хотела. Наслаждалась погодой и, кружась, громко смеялась.

Всё изменилось в день, когда я потеряла всех, кого любила, а за окном шёл беспрерывный дождь. Теперь, я боялась его. Боялась до оцепенения. Порой даже ненавидела.

Без лишних вопросов, Итан сбавляет скорость. Едет аккуратнее.

– Боишься?

Я киваю ему в ответ и снова отворачиваюсь к окну.

Мысли невольно возвращают меня к разным воспоминаниям. Как мы с Лианой купались под дождём, а потом мокрые бежали домой минут двадцать. Тогда мы заболели и неделю лежали дома с температурой, но ни разу так и не пожалели о поступке. Даже больше – повторяли это из раза в раз. Потом появился Лукас. Однажды я уговорила его на эту авантюру. Ночь, мы вдвоём в море под дождём. Купаемся, обнимаемся, целуемся и беспрерывно признаемся друг другу в любви. Я обожала его. Хотела обнимать и целовать каждую секунду. А в такой обстановке и вовсе потеряла голову. Не хотела возвращаться на берег, потом домой. Хотелось пробыть с ним в тёплой воде всю оставшуюся ночь.

Ком образовывается в горле, вдруг испытываю дикое желание вернуться в тот день, вернуть Лукаса. Хочется расплакаться, но держусь из последних сил, понимая, что рядом сидит посторонний человек.

– Моя сестра любила дождь, – отрывает меня из мыслей Итан. – Пробиралась на крышу дома, сидела под навесом, слушала музыку и читала.

– Говоришь о ней в прошедшем времени?

– Её не стало пару лет назад, – отмечает он с грустью.

– Мне очень жаль. Ты у неё был на кладбище?

– Да. Прихожу раз в неделю, смотрю на её памятник, чего‑то жду, а потом разочарованно уезжаю обратно в город.

– Я всегда жду, что сейчас те, кто умер, появятся из‑за угла и скажут, что всё это было шуткой.

Он грустно улыбается:

– Наверное, я жду того же.

– Я тоже потеряла два года назад родных.

– Знаю, – признаётся он. – Поэтому, посчитал правильным, чтобы и ты знала обо мне что‑то важное.

– Спасибо за честность.