Сон и явь. Перепутье

Не знаю, откуда он узнал об этом, наверное, оттуда же, откуда и моё имя, но я не была зла на него. Прозвучит странно, но за эти пару минут разговора с ним, я успела ощутить уют и согреться. У меня сложилось впечатление, будто я говорю сама с собой. Настолько чувствовала себя понятой и принятой. И прекрасно понимала самого Итана. В это мгновение я просто не могла испытывать злость на этого человека. Тем более, он сказал обо всём откровенно.

– У тебя не осталось никого? – спрашивает после нескольких минут тишины.

– Никого, – качаю отрицательно головой, глаза предательски наполняются слезами. – Наверное, только подруга мамы и мама Лукаса.

– А Лукас…?

– Прости. Я думала ты и о нём знаешь. Лукас – мой жених.

– Нет, о нём я не знал. Соболезную.

– И я тебе.

– Долго были вместе?

– Год. Должны были скоро пожениться, но случилась авария.

– И, очевидно, это обручальное кольцо? – взглядом указывает на средний палец на руке.

– Да, – касаюсь его бережно. – Раньше я носила его на безымянном, но сильно похудела, поэтому теперь ношу на другом.

– Удивительно, – вновь изучающе смотрит на меня.

– Что именно?

– На своём пути я встретил мало женщин, верных живым мужьям. А ты продолжаешь хранить верность своему усопшему жениху.

– Я просто его люблю, поэтому, не хочу видеть рядом с собой никого другого.

– А что, если встретишь кого‑то? Влюбишься?

– Я сомневаюсь, что это возможно.

– Предположим гипотетически. В таком случае, снимешь кольцо?

– Гипотетически, – задумываюсь. – Итан, ты задал сложный вопрос. Я, признаться честно, не планировала влюбляться и строить с кем‑либо ещё отношения.

– А влюбляться в Лукаса входило в твои планы? Разве влюблённость можно контролировать?

– Я была свободной, когда встретила его.

– Получается, ты планируешь хранить ему верность до конца жизни?

– Для меня это само собой разумеющееся.

Хотелось мне добавить, как я надеюсь, что моя жизнь не будет долгой, но решила промолчать и не пугать человека.

– А он? Прости за грубость, но будь он на твоём месте, он бы хранил верность тебе?

Наверное, за два года я ещё никогда не думала об этом. А его слова поставили меня в тупик:

– Сложный вопрос, – отвечаю задумчиво.

– Разве? По‑моему, ответ очевиден.

– Возможно, ты прав. Но, если честно, я бы и не хотела, чтобы он проживал такую жизнь, как я сейчас. Было бы легче, если бы он был счастлив.

– Так почему ты считаешь, что он не хотел бы для тебя того же самого?

– Итан, ты и вправду задаёшь вопросы, о которых я никогда не задумывалась. Мне сложно так сразу на них ответить.

– Ты подумай над моими словами, а мы попозже ещё вернемся к теме твоего кольца.

Молчу, задумываюсь. Чего бы пожелал для меня Лукас, будь у него сейчас возможность сделать это? Нравится ему то, как я живу? Нравится ли то, что храню верность и не думаю о том, чтобы строить отношения с другими? Он был очень ревнив, мог ревновать даже к соседским подросткам или мимо проходящим незнакомцам. Сумасшедший, до конца не понимал, как я его любила. Поэтому, мне кажется, что такой расклад, как сейчас, ему пришелся бы по душе больше, чем какой‑либо другой.

Мы подъезжаем к зданию фотостудии. Итан достаёт из бардачка зонт, говорит подождать. Раскрыв зонт, выходит из машины, подходит к моей двери, открывает её и помогает выйти.

– Обещают весь день дожди, поэтому оставь его себе, – протягивает мне зонт.

– Спасибо тебе, – уголки губ тянутся вверх, мне приятна такая забота. – Я обязательно верну его.

Мои слова его лишь забавляют. Я прощаюсь с ним, и быстро направляюсь к зданию фотостудии. Я и раньше работала на максимум своих возможностей, но после увиденных работ Майера, я старалась прыгнуть выше своей головы. Кадры теперь казались пресными, не живыми. Не такими, какими я хотела бы их видеть. Я понимала, что клиенту понравятся снимки, так как результат съёмки был ничем не хуже прежних. Но и не лучше. От этого мне ещё сильнее захотелось приступить к учебе в фотошколе, хотелось побывать на уроке Итана, получить опыт и стать лучше.

Уставшая и вымотанная, подхожу к стойке, чтобы оплатить аренду студии.

– У вас оплачено.

– Какая‑то ошибка, я только подошла к вам для оплаты.

Парень пожимает плечами. Так и не сумев убедить его, что я не оплатила аренду, выхожу из здания, открываю зонт Итана и направляюсь в сторону остановки. Ещё несколько минут я иду, не соображая, как произошла данная ошибка. А потом до меня доходит. Итан. Это он оплатил аренду студии. Видела, как он, после меня зашёл в здание, но решила, что он захотел с кем‑то поздороваться.

Меня накрывают неловкое смущение и злость. Сначала бесплатное обучение в своей школе, теперь оплата студии. Видимо, по моему виду он решил, что я нуждаюсь в деньгах, поэтому так поступает. И от этого, становится только дурнее. Чувствую себя никчёмной и страшной. Пару минут так и стою на месте, разглядывая свой вид в отражении витрины. И не увидев ничего привлекательного для своих глаз, иду к остановке.

Сев в автобус и облокотив голову к окну, закрываю глаза и стараюсь расслабиться, выкинуть из головы все свои предположения, даже если они верны. Обещаю себе, что поговорю о случившемся с Майером при первой же встрече, а пока даю себе возможность насладиться приятной усталостью после съёмки.

 

Глава 4

 

Неделя до учёбы пролетает в привычном для меня режиме: много сплю, бываю на кладбище у родных, по ночам редактирую фотографии клиентов. На деньги, которые должна была отдать за аренду студии, я иду на базар и покупаю платье, юбку и пару топов. Не хочу появляться на учёбе в поношенной одежде. Не хочу, чтобы, смотря на меня, у Майера возникало чувство жалости и стремление финансово мне помочь.

Первый день в фотошколе я встречаю с особым волнением. Еще не понимаю, чего ожидать, поэтому испытываю лёгкий страх. С шестью другими учениками мы входим в светлый кабинет. На стене оборудован большой электронный экран, а перед ним стоят стулья с выдвижными столиками. Нас встречает женщина средних лет. Почему‑то её лицо кажется мне знакомым, но вспомнить, где я его видела, не могу.