Спрятавшиеся в темноте. Том первый. Блеск и отражения

На долю секунды при воспоминании об Астере хвост Лестора благодарно скрутился спиралью, ведь без него историк никогда бы не попал в Запретные земли. Пусть они всего лишь побывали в городе‑порте, который располагался недалеко от границы с Империей, даже это удавалось немногим. Астер, как капитан гвардии, сопровождал посла и захватил с собой историка, здраво рассудив, что вреда никому от этого не будет. Они встретились в трактире в Терра Инкогнито, где и находится безумный храм.

Так путешествие после Академии закончилось для Лестора приятной неожиданностью – мало того, что он побывал в Запретных землях, так еще и приобрёл хорошего друга в лице капитана гвардии. Признаться, последнее для юноши было, возможно, даже важнее новых знаний о Запретных землях. При этих мыслях хвост Лестора трусливо дернулся вниз, но тут же принял привычное положение. Мужчина непроизвольно оглянулся. Он понимал, что никто не мог видеть его хвоста – он был один в комнате, но инстинкты были сильнее; хоть всем свойственны сомнения, Лестору не хотелось, чтобы кто‑то увидел его собственные. «Для историка куда важнее знания, нежели отношения с окружающими», – напомнил он себе и снова вернулся к работе, от которой его так некстати отвлёк дирижабль.

Лестор блестяще окончил Академию, его сочинение о путешествии после учебы произвело фурор в научном обществе, и его, как подающего большие надежды историка, приняли на работу при дворе самого императора. Его первым серьёзным заданием было исследование описания земель древних хвостовов, и главный историк двора намекнул, что позже ему нужно будет сравнить его с кое‑чем удивительным и до сих пор не исследованным. Лестор с жаром принялся за работу, практически днюя и ночуя в Башне библиотеки. Он редко выходил оттуда, но иногда всё же приходилось. Как‑никак Лестор состоял при дворе императора, и когда тому случалось принимать послов, участвовать в научных симпозиумах или просто заседать на отчётных собраниях научного сообщества Ойокумены историку тоже нужно было являться на них. Не обходилось и без обедов с правителем. Император Нераиб II, как и его отец, почитал учёных, ведь благоденствие Империи основывалось на изобретениях, которые облегчали жизнь имперцев. Взять хотя бы те же дирижабли, или паровые кэбы, для которых не требовались лошади, или затуманенные окна, которые устроены так, что жильцы дома с такими окнами могли управлять погодой внутри, светит ли солнце или же настроение требует унылого дождя – вы можете это устроить, к тому же в такие окна невозможно подглядеть, и невозможно проникнуть в дом, не выведя окно из строя. А это немедленно становится известно операционисту в центре по обслуживанию затуманенных окон. И сразу же к вам мчатся охранники на личноскопах (что‑то вроде костюма‑вертолёта, предназначенного для одного хвостова). А как продвинулась медицина благодаря мотороорганам, некоторые даже говорили о возможности бессмертия благодаря этому открытию!

Однако Лестор прекрасно понимал, что все эти изобретения доступны далеко не всем имперцам, и тем более не жителям Соседних стран и Запретных земель. Молодой историк, как и все остальные учёные, считал, что его долг – открыть доступ к благам имперской цивилизации остальным народам. Он уважал и даже любил императора, ведь тот разделял эти же воззрения и представлялся юноше великим и благородным хвостовом, за которым стояло будущее.

Лестор был романтиком с хрупкой душой и стеснительным взглядом. Таких при дворе императора в лучшем случае не замечали. Иногда они становились жертвами насмешников и обязательных при любом дворе сплетников и любителей розыгрышей. Тут‑то как раз Лестору приходил на помощь капитан гвардии Астериус, или Астер, как его называли друзья. В полной мере своё случайное знакомство с ним Лестор оценил именно при дворе, когда встретил там Астера. Тот тоже ему обрадовался, их дружба крепла и росла. С таким хвостовом никто не хотел иметь дело, и когда о дружбе капитана гвардии и молодого историка стало известно при дворе, его оставили в покое. Произошло это после одного случая с придворной кокеткой. Стеснительный историк сидел на обеде рядом с этой самой кокеткой, и она решила очаровать его смеха ради. Однако Лестор совсем не видел прелести в подобных отношениях, сразу раскусив даму. Лестор считал, что честный хвостов не должен скрывать хвост, и не доверял тем, кто это делал.

Кокетка оскорбилась и стала всячески докучать юноше, пока однажды не столкнулась во дворце с историком и капитаном. Решив, что капитан оценит не только её платье, но и новую шутку о Лесторе, она обратилась к Астеру. Он выслушал её, а после весьма спокойно, не дрогнув хвостом, рассказал весьма интимные подробности жизни дамы, о которых он узнал от своего сослуживца. Это произвело фурор в коридорах дворца, девушка надолго стала предметом сплетен, а Лестора оставили в покое, прекрасно понимая, что за ними, в случае чего, не меньше грешков, чем за вышеупомянутой кокеткой.

Впрочем, кроме неприятного инцидента с дворцовыми прихвостнями, жизнь Лестора ничем не была омрачена. Он выполнял работу, которую любил, и получал за неё золото, которое отдавал по большей части в оплату своего путешествия (это было привычной практикой – брать деньги в долг на путешествие после Академии, ведь именно там у выпускников была возможность проявить себя и найти потом хорошее место службы).

Лестор погрузился в работу, переворачивая древние страницы толстой книги. Он подкрутил светильник, сделав свет приглушённым, и щёлкнул карманным переводчиком очередной неясный отрывок.

– …земли, которые мог обежать Олень и проскакать Белка, тянулись с востока на запад на тысячи фаланголов… – прокаркал металлический голос переводчика.

Лестор сделал пометки в своих записях и продолжил чтение, время от времени щёлкая переводчиком. Он и сам знал древний язык, только иногда были неясны конструкции предложений. У каждого историка был такой переводчик, только наполнялся он самим же историком. Были в продаже уже заполненные карманные переводчики, однако словарный запас их был ограничен только самым необходимым. Лестор наполнял свой переводчик во время путешествия и благодаря этому выучил пару экзотических языков. Также ему удалось записать несколько разговоров на запретном языке. Он был сложен и не похож на другие языки. Но прибор, в который были заложены всевозможные варианты конструкций слов и предложений, разделил речь на отдельные слова, и теперь Лестор мог вечерами, после работы, пытаться учить запретный язык. По правде говоря, были специалисты – переводчики запретного языка. Парочка служила при императоре, но Лестор точно знал, что их знания ограничены только необходимым набором слов, обычно представители Запретных земель говорили на всеобщем языке имперцев. Переводчики с запретного нужны были для подписания договоров, они проверяли, нет ли какой хитрости в бумагах. Таким образом, они знали лишь язык договоров и не более. Их с успехом заменяли карманные переводчики, потому обучиться запретному языку было практически невозможно. Попытаться найти в городе запретного, который бы помог ему в изучении языка, Лестор даже и не смел надеяться, всем было известно, что запретные крайне необщительны и не очень‑то чтят любопытство.

Однако, язык договоров помог Лестору определить некую логику языка, а также явился основой словарного запаса. Лестор был пытлив и умён и твёрдо нацелился на изучение запретного языка, а значит, имел все шансы на успех. Если бы кто‑нибудь спросил историка, зачем он учит этот язык, его хвост бы дёрнулся влево, ведь он бы не смог дать точного ответа.

Лестор сидел над древним манускриптом до позднего вечера, не заметив, как день угас.

Раздался стук в дверь и звонкий голос Астера:

– Рога Оленя! Лестор, ты должен был быть двадцать минут назад у Красных ворот! Клянусь хвостом Белки, если ты сидишь за книгой, я отдам тебя на съедение Кухе!

Куха была толстой поварихой на кухне императора и частенько кидала томные взгляды на Лестора. Астера это очень веселило, он считал, что та либо влюбилась в историка, либо хочет его съесть.

Лестор растерянно соскочил с места.