Суета сует

Пара пенсионеров волокут за собой сумки на колесиках – маршрут автобуса заканчивается возле рынка Кармель. Неподалеку от остановки, примерно в десяти минутах ходьбы, недавно открылся новый супермаркет сети «Рами Леви» с прохладой кондиционеров. Цены на продукты там примерно такие же, как на рынке, до которого добираться только в одну сторону не менее сорока минут со всеми остановками. Но у пенсионеров свои расчеты, время для них резиновое, чем тянется дольше, тем лучше, они свое в жизни отспешили. Иллюзия сэкономленных шекелей на рынке Кармель явно преобладает над трезвым решением совершить краткое турне в супермаркет, главный недостаток которого заключается в невозможности поторговаться и не услышать криков продавцов, напоминающих об одесском Привозе.

В тени навеса молодая женщина с младенцем, спящим в сумке‑кенгуру, нетерпеливо посматривает на часы, через три остановки недавно открыли «Центр матери и ребенка». Время от времени она бережно поправляет сползающий с головы ребенка льняной чепчик.

Держась обособленной кучкой, на малопонятной постороннему смеси идиша с ивритом шепчутся между собой ученики расположенной на соседней улице ешивы.

Три девочки, на вид не старше четырнадцати‑пятнадцати лет, одетые в коротенькие шорты с висящими нитками и оголяющие живот маечки, сквозь которые проступают почки незрелых грудей, громко болтают по мобильному телефону с невидимой подругой, которая, неизвестно по какой причине, не явилась на место встречи. Одна из подружек во весь голос уговаривает невидимку выйти из дому и присоединиться к ним, пока автобус еще не пришел, две другие угрожают не разговаривать с собеседницей до конца дней своих.

Автобус наконец‑то подъехал. В распахнувшуюся переднюю дверь школьницы полезли первыми, пересмеиваясь, толкаясь и отпихивая друг друга, никто из взрослых не стал им выговаривать, хотя всем явно хотелось побыстрее подняться в автобус, изнутри которого доносилась приятная прохлада.

Орит придирчиво осмотрела дочку: тщательно отглаженная цвета хаки юбка чуть ниже колен, открытые сандалии, подвязанные длинными шнурками на греческий манер, гимнастерка застегнута почти на все пуговицы, кроме верхней, через ворот поблескивает амулет, привезенный из путешествия по Таиланду, – серебристая цепочка с круглым, вправленным в изящную оправу зеленым камнем, похожим на глаз неизвестного животного.

Орит прижала к себе Авиву, они с дочкой были почти одного роста, но в военной форме Авива казалась выше на пару сантиметров.

– Береги себя, пожалуйста, – сказала она, неохотно отрывая от себя девушку.

Каждый раз, когда Авива уезжала из дому на базу в районе Беэр‑Шевы, Орит начинала ощущать внутреннее беспокойство. Напряжение, неприятные спазмы бродили по телу, вызывая нервное раздражение. Она бесцельно крутилась по квартире, краем уха прислушиваясь к передачам военной станции, не передают ли экстренные новости по «красному телефону», пока Авива не сообщала по мобильному телефону, что она уже добралась до автобусной станции в Негеве. Еще час проходил в нервном ожидании, пока дочка подъезжала на другом автобусе к воротам военной базы.

 

С момента призыва дочери на военную службу Орит почти перестала выезжать за границу, несмотря на уговоры Цвики Баумана, хозяина картинной галереи на улице Гордон, ее нынешнего босса, а в прошлом бывшего сокурсника по университету, любителя зрелищ, вина и мужчин. По просьбе Цвики, из каждой поездки за границу она привозила несколько бутылок вина, неважно какой фирмы и названия. Главное, чтобы форма бутыли отличалось оригинальностью, яркая этикетка бросалась в глаза, упаковка выглядела солидной, желательно в деревянном ящичке – коллекционный образец, опечатанный сургучной печатью. Впрочем, это говорило не о плохом вкусе Цвики, а скорее о его экстравагантности и желании выделяться всем: громким голосом и еще более громким смехом, бесцеремонными манерами.

Цвика придавливал собеседников громадной бесформенной тушей, упакованной в экстравагантные одежды. В межсезонье, когда небо покрывалось тучами в преддверии зимних дождей, больше похожих на легкую осень в Европе, он наряжался в длиннополые, ниже колен, бархатные или парчовые пиджаки, отделанные рисунками в стиле Людовика XIV, – кафтаны с многочисленными пуговицами и петлями, бегущими по всей длине, в шелковые рубашки, отделанные кружевами и раструбами. Брюки‑галифе, в любую погоду заправленные в кожаные тисненые сапоги, купленные на барахолке в Испании. Цвика ужасно гордился своим видом, копируя наряд персонажей с картин XVII–XVIII столетия, зато бороду он носил вполне современную, некую смесь лохматой лопаты Фиделя Кастро с закрученными длинными веревочками уманского хасида.

Галерейщик ежегодно заказывал зал на берегу моря в старом Яффо на празднование своего дня рождения, официально никого не приглашал, проверял, кто из друзей, знакомых, арт‑дилеров и клиентов помнит знаменательную дату. Цвика обладал обширным кругом знакомств, все знали его причуду, не дай бог обидится, если кто не появится без уважительной причины. Каждого гостя он встречал лично, приветствовал громогласно, выказывая напускное удивление. Зал обычно заполнялся под завязку. Примерно в середине торжества он поднимался на низенькую сцену и благодарил присутствующих. Вечер сопровождался выступлением небольшого ансамбля барочных инструментов, любимой эпохи именинника.

В деловых поездках за границу Орит обожала посещать маленькие, спрятанные в кривых улочках, пахнущие стариной скромные музеи с цветными витражами на узких окнах, служивших когда‑то бойницами. Разной величины и формы прохладные залы, прогреваемые дыханием смотрителей, малочисленные посетители, случайно забредшие на вывеску, или такие же, как она, любители спокойствия, без истеричной публики, мечущейся по большим музеям в попытках увидеть как можно больше шедевров в минимальный срок.

Орит предпочитала постоять одна напротив картины какого‑нибудь художника, не торопясь осмотреть скульптуры со всех сторон, полюбоваться вблизи разрисованной китайской фаянсовой тарелкой, восхититься изделиями дельфтских кружевниц, удивиться искусному мастерству средневековых оружейников.

Ей нравилось, выйдя из музейной прохлады, предварительно поблагодарив кивком служащую в униформе, усесться, вытянув ноги, в первом попавшемся кафе, желательно с видом на старинный готический собор, временами напоминающий о себе колокольным звоном, или на украшенный изящной решетчатой оградой мостик, под которым весело журчит речушка с величавыми лебедями. Так приятно пробежаться ленивым взглядом по живописной, сохранившей аутентичность еще со Средних веков улочке, разукрашенной балконами, обрамленными висящими лозами цветов, вафельными стенами домов, приткнутых друг к другу, витринами сувенирных магазинчиков, в которых она покупает магнитики с изображением города и подарок для Авивы.