Суета сует

– Ей‑богу, не могу, Анюта, я уже обещал часы одному клиенту, между нами говоря, скупердяй жуткий, словно Плюшкин, торгуется за каждую копейку.

– Ты меня не первый день знаешь. За ценой не постою, говори сколько…

Я закатил глаза, словно дилемма передо мной не меньше чем открытие новой звезды. В общем, повариха уплатила, не торгуясь, триста рублей.

В машине воцарилась тишина, каждый из пассажиров переваривал в уме заработок.

– Неплохой навар, – заключил Станислав, – непонятно, с чего вдруг она так раскошелилась.

Никита широко улыбнулся и нахлобучил шляпу на голову.

– Ларчик просто открывается. За день до нашей встречи, пока Анюта варила борщи, я поймал этого самого Жорика, чистой воды проходимец с видом ученого из института сортирных дел, сунул верблюду поллитровку и червонец для укрепления знаний по «Капиталу».

 

В Ленинград троица приехала под вечер, заночевали в гостинице, а с утра пораньше отправились по оговоренному адресу.

Матвей почти не спал всю ночь, крутился в кровати, обдумывая варианты. Денег хватало с избытком, проблема состояла в пересылке крупной суммы за границу. По обвинению в валютных махинациях можно было сесть в тюрьму даже за один доллар, а в данном случае речь шла о больших деньгах. Потребуется большая осторожность, никому нельзя доверять, даже жене.

Валентина Зубова, владелица тайного сокровища, проживала в стандартной коммунальной квартире их четырех комнат, в которой, кроме нее, теснились еще две семьи. До революции квартира принадлежала ее отцу, Василию Зубову. Мастер более десяти лет работал под руководством Генрика Вигстрёма, главного художника‑миниатюриста фирмы Фаберже.

Жизнь прошлась по Валентине колесом времени, впиваясь в тело беспощадными шипами, до крови. Сразу после революции в квартиру подселили две рабочих семьи. Молодой муж, исчезнув в Гражданскую, оставил ее с животом, в тридцать седьмом году она попала под чистку, шестнадцатилетнего сына воспитывала тетка. В сорок первом году Василий, названый в честь деда, ушел на фронт и, согласно официальному извещению, «пропал без вести». Реабилитированная в пятьдесят четвертом году Валентина годами пыталась выяснить судьбу сына в надежде, что тот остался в живых, пока не получила радостную весть.

Трое мужчин и седоволосая женщина сидели в маленькой комнате, обставленной простенькой мебелью, если не считать массивного стула с позолоченными кривыми ножками, вырезные подлокотники завершали змеиные головы, высокую спинку украшал цветной, с поблекшими от времени красками герб, обрамленный в яйцевидную рамку, гармонирующую с пурпуровой обивкой.

– Стул‑то откуда? – кивнул Станислав, не пытаясь скрыть профессионального интереса.

– Точно сказать не могу, – безразлично ответила хозяйка, – вроде бы вынесли из Эрмитажа во времена Керенского. Пока я в лагерях срок мотала, тут один работяга жил, папаша его служил матросом, когда Дворец захватили.

Саранов порывался задать еще пару вопросов, но, уловив недовольный взгляд Матвея, кивнул Никите.

– Мы бы хотели посмотреть предмет искусства, – сказал Никита, нажимая на два последних слова и стараясь всем своим видом показать серьезность разговора. – Валентина Васильевна, фотографии, как вы понимаете, недостаточно. Я вам клиента привел солидного, не каждый день выпадает такая удача стать свидетелем поистине крупной сделки.

– Мне нужны гарантии, что деньги попадут к моему сыну в Западной Германии. Пока он мне не сообщит, что получил перевод, предмет, – также выделяя голосом слово, сказала Зубова, – предмет останется у меня.

Старая дама говорила тихим голосом из опасения, что соседи подслушивают, наверняка уже шушукаются на кухне по поводу гостей у Зубовой.

Матвей доверительно наклонился в ней:

– Послушайте, Валентина Васильевна, не поймите меня неправильно, вы слышали про «Фальшберже»? Нет? Я вам объясню. Во всем мире подделывают шедевры Фаберже, их начали, причем не безуспешно, подделывать еще при жизни ювелира, тем более в наше время, когда за произведения мастера можно получить… – Матвей уловил предостерегающий взгляд Станислава, – скажем, довольно большие деньги. Известны случаи, когда самые известные в мире музеи покупали фальшивки, я уже не говорю про анекдотичный случай, когда французская национальная Академия купила фальсификацию некоего одесского умельца. Станислав Алексеевич – известнейший искусствовед и среди коллекционеров авторитет по антиквариату, без его заключения не покупается и не продается ни одна мало‑мальски стоящая вещь. Несмотря на свою занятость, он сделал мне одолжение – согласился поехать в такую даль.

Валентина покачала головой, по ее лицу прокатились волны сомнения, она нервно теребила пальцы. Наконец, приняв решение, встала.

– Ладно, подождите, я сейчас вернусь.

Прошло минут десять, в течение которых Станислав деловито осматривал со всех сторон старинное кресло, Матвей вяло листал потрепанный журнал «Работница» с несколькими выдранными страницами, а Никита энергично жевал печенье, припасенное в дорогу.

Зубова вернулась с небольшой коробкой в руках, бережно развернула пожелтевшую упаковку из старых газет, осторожно вынула предмет и бережно поставила на стол.

Матвей увидел фигуру яйцевидной формы, сантиметров десять высоты. Поверхность яйца, словно меридианы на глобусе, пересекали золотые полосы, между которыми красовались миниатюры, разрисованные на белой опаловой эмали. Яйцо опиралось на серебряный треножник, одна из опор расширялась в изображение двуглавого орла с распростертыми крыльями.

У Матвея захватило дух, то же самое почувствовали остальные, перед ними, несомненно, предстало подлинное произведение искусства. Фаберже во всей красоте.

Станислав присел на корточки, осмотрел раритет со всех сторон, достал из кармана пиджака увеличительное стекло, посмотреть на нижнюю часть предмета. На ноге орла он разглядел миниатюрную табличку с выгравированными инициалами HW – Henrik Wigström. Все яйца Фаберже по задумке мастера скрывают в себе сюрприз, данное тоже не стало исключением. Валентина нажала на невидимую точку, потайной замок щелкнул, верхняя половина плавно поднялась. Ошеломленным взорам зрителей открылась миниатюрная золотая скульптура – четыре крошечные фигурки девушек держатся за руки, образуя круг.

– Подарок предназначался для дочек царя Николая Второго, Ольги, Татьяны, Анастасии и Марии, заказала его жена царя Александра Федоровна, царство им небесное.

К удивлению присутствующих, Валентина несколько раз перекрестилась.

– В нашей семье про царскую семью всегда говорили с большим уважением. Отец мой как‑то сказал, что Карл Густавович учил мастеров выполнять работу с любовью, вкладывать душу, только так можно добиться совершенства в работе ювелира. Если работа выполнена лишь ради мастерства и показухи, она не стоит выеденного яйца.

– Красивая парафраза, – задумчиво отозвался Никита, плотоядно поглядывая на предмет искусства. – Вы не расскажете, каким путем оно у вас оказалось, так сказать, в небольших подробностях?