Тайна медиума

Я кивнула, не понимая, к чему ему эта информация.

– Где он?

Показалось, что эти слова прогремели в воздухе. Парень меня ужасно раздражал своим тоном.

– Без понятия. Ты безделушку свою потерял? Поэтому примчался? – недовольно проворчала я.

У меня была уверенность, что либо Малах убийца, либо его по какой‑то причине заинтересовала смерть человека. Что тоже весьма странно, но для поиска Алисы подходило.

– Евангелина, подумай, это важно, – требовательно попросил брюнет.

Последние пару дней выдались слишком напряженными. Если в допросной все происходящее казалось нереальным, словно сон, то в домашней атмосфере напряжение, витавшее в воздухе, игнорировать стало невозможно. Злость накатила резкой волной от воспоминаний о матери. Ее требовательный тон стучал в ушах. «Евангелина! Евангелина!» – последнее, что появилось в голове, до того как перед глазами возникла красная пелена.

Брюнет лежал сверху, плотно прижимая мои руки к телу. У меня не было ни малейшего представления, как я оказалась в таком положении.

– Хватит называть меня так, – прошипел голос, словно чужой.

Он был наполнен такой ненавистью, что напугал меня. Я захлопала глазами. Малах, находящийся в десяти сантиметрах от моего лица, сощурился.

– Черт, так и знал, что ты сумасшедшая, – проворчал он.

Захотелось его ударить, но брюнет продолжал вжимать меня в диван, не давая делать никаких движений. Паника накрывала новой волной.

– Отпусти, отпусти немедленно! – проорала я ему в лицо.

Когда появилась мысль, что второй приступ неизбежен, парень вдруг ослабил хватку, освобождая меня. Малах внимательно наблюдал за тем, как я уперлась в диван подальше от него. Взгляд бешено скакал по брюнету. Я ждала, что парень опять меня схватит. В горле стоял ком.

– Ев… – начал он, резко замолчав. Малах прокашлялся. – Так как тебя называть?

Секунду я думала, стоит ли отвечать такому придурку.

– Лина, – раздался мой голос тише, чем нужно.

Он услышал, потому что сказал:

– Лина, послушай, это важно. Ответь, где кулон.

Его серые глаза уставились на меня. Стало неловко. Мне не нравилось, что нет возможности скрыться после приступа. Теперь сидеть перед ним без штанов казалось ужасной глупостью.

– Не знаю.

Брюнет закатил глаза.

– Ты нашла его? – тон Малаха стал таким, словно он разговаривает с пятилетним ребенком.

Моя голова качнулась в знак согласия.

– И что дальше с ним было?

Я коротко рассказала, что подарила его подруге, потому что та любит уродливые вещи. И что мне нужна помощь в поисках Алисы, и про труп, найденный в этой самой гостиной. Брюнет устало откинулся на спинку дивана, бороздя взглядом потолок, будто речь шла про что‑то будничное, а не про смерть и возможное тюремное заключение.

– А детектив, расследующий это дело, твоя знакомая. Александра, – закончила я.

– Плохо, – протянул он, – у нас с ней натянутые отношения, и она упертая. Не получится что‑то скрывать при необходимости.

Что этот странный парень собрался скрывать от полиции, мне было неизвестно.

– Кулон непонятно где. Твоя подруга, носившая его, пропала, – подытожил Малах, – а ты чокнутая. Понял.

Мои брови свелись. После того как я выговорилась, стало легче, поэтому мгновенного желания убить его не возникло.

– А у тебя стремный скелет рыбы на шее, – ответила я, не сдержавшись. – Зачем вообще тебе два одинаковых кулона?

Он хмыкнул, оставив этот вопрос без ответа. Повернув голову в мою сторону, брюнет спросил:

– Ты точно не носила кулон?

– Только в кармане, когда нашла и когда хотела вернуть, – ответила я, пожимая плечами, пытаясь сбросить напряжение последних дней.

– И за это время ты не видела ничего странного? Не происходило совсем ничего необычного? – щурясь, задавал Малах новые вопросы.

До меня не доходило, почему мы все время в разговоре возвращаемся к этой подвеске. Я стала прокручивать воспоминания прошедших дней в голове, что было сложно. Прошло чуть больше месяца с того момента, как серебряная подвеска была подобрана. Можно ли считать необычным, что подруга–шизофреник утверждает, что видит кого‑то? Самым пугающим в этом всем был дубак, совпадавший с ее приступами, но этому можно было найти логичное объяснение.

– Ну, – протянула я, задумавшись, у меня не было уверенности, что об этом вообще стоит сообщать, – иногда холодно. Ничего такого. Зима же скоро.

Малах заинтересованно подался вперед. Стало неловко, словно я порю какую‑то чушь, а он в это верит.

– И? – спросил брюнет, призывая продолжить рассказ.

Я уставилась на него. Этот парень что, на улицу не выходит и не знает, что осень заканчивается? От мыслей об этом по телу пробежал холодок.

– Можешь конкретней задавать вопросы?! – попросила я недовольно.

– Нет, ты можешь начать додумывать или начать врать, руководствуясь моими словами, – сообщил равнодушно брюнет, так, словно вел подобные беседы каждый день.

Разговор не двигался с мертвой точки. Он не давал подсказок о том, какую информацию хочет получить. А я не знала, что могу ему рассказать. В конце концов, Малах обвел внимательным взглядом комнату, будто бы мог кого‑то увидеть, а затем хлопнул себя по коленям и собрался уходить.

– Серьезно? Не поможешь найти подругу? Зачем ты вообще приезжал? – спросила я, злобно сверкнув глазами в его сторону.

– Работа такая, – смазанно ответил он, направляясь к выходу.

«Ну и иди к черту», – пронеслось в голове обреченно.

– Эй, Люцифер, хоть ты не будь придурком, давай пообнимаемся, – позвала я пушистого, надеясь, что тот из спальни примчится ко мне.

Малах резко остановился, наблюдая за тем, как я подманиваю кота руками. Он секунду пялился на то, как Люцифер шипит на меня из спальни, а потом неожиданно спросил:

– Кот всегда себя так ведет? Не только на меня такая реакция?

Глаза недовольно закатились. «Убирайся уже, бесполезный человек», – попросил внутренний голос.