То, что ты скрываешь

Не забыла… Когда‑то давно, когда наша дочка была еще совсем маленькой, я постоянно звала его по имени. И это было так часто, что первое слово, которое произнесла наша дочь, стало «Юджин». А потом она стала называть меня мамой. А мужа звала Юджином. И с тех пор мы договорились, что при ней будем называть его папой. Постепенно дочь забыла, что называла его Юджином и, наконец, стала звать его папой.

– Милый…

Кажется, я уже начинаю расслабляться… И терять голову от его поцелуев…

Как странно, мы почти семь лет в браке, а я все еще теряю голову от него. И мое сердце все еще бьется так сильно рядом с ним…

– Как давно я уже спокойно не занимался с тобой любовью, – говорит мне Юджин, – без того, чтобы наша дочь не зашла к нам в самый неподходящий момент… Поэтому хочу воспользоваться моментом. Пусть дочь побудет еще с твоей мамой, хорошо?

– Хорошо, – шепчу я и кладу руки ему на плечи.

Он целует меня, заглушая последние звуки моего голоса, и я чувствую, как он медленно входит в меня.

 

Когда Юджин,наконец, снова засыпает, я гоню свой сон прочь, избегая соблазна лечь в уютные объятия мужа, иду в душ и, удостоверяясь, что муж точно заснул, собираюсь и ухожу к маме.

 

– Мамочка! – протягиваю руки и ловлю дочь в объятия. Мама стоит рядом и молча и одобрительно смотрит на нас.

– Ты хорошо кушала? – спрашиваю я дочь, разуваясь. – Тебе хорошо спалось?

– Мне у бабушки всегда хорошо спится, – отвечает Холли. – Я так соскучилась по бабушке… Почему мы так редко приезжаем?

И я вижу, что она хочет спросить что‑то еще…

– Ты же знаешь, папа много работает. Я же не могу его оставить… Кто позаботится о нем?

– Да уж… Кто ж ему сопли вытрет? – комментирует мама. – Нашел себе «мамочку», вот и не отпускает от себя…

– Мам, что случилось? – спрашиваю я. – Почему ты так настроена по отношению к моему мужу?

– Ты с такой нежностью говоришь о нем… – замечает мама пренебрежительно, пока мы проходим в квартиру. – Но я все еще помню, что ты мне рассказывала, когда приехала домой тогда и впервые рассказала о своей беременности.

– Я тогда наговорила лишнего, – честно признаюсь я. – Он изменился… Он теперь совсем не такой…

– Люди никогда не меняются. – говорит мама. – Просто тех, кого мы любим, мы начинаем принимать такими, какие они есть. Поэтому они начинают казаться лучше. Но они никогда не меняются. За столько лет совместной жизни, не пора ли тебя снять розовые очки?

– Мам, давай не будем при Холли… – я смотрю на дочь, которая недоуменно смотрит на нас.

Мама смотрит на Холли и решает сменить тему.

– Холли, какой сон тебе сегодня снился? Ты обещала рассказать…

– Мне снился братик, – беззаботно отвечает дочь.

– Сын Стеллы, наверное, – поясняю я маме. – Стелла – это моя подруга и сестра, а точнее, племянница моего мужа. Она недавно родила второго ребенка…

– Нет, – качает головой Холли. – Мой собственный братик… родной… твой и папин сын…

– Но… – хочу возразить я, но дочь перебивает меня.

– Мамочка, а ты хорошо спала сегодня?

– Ну… да… – отвечаю я и смотрю на маму. Уж она‑то точно догадалась, чем мы с Юджином занимались всю ночь… Хорошо дочь…

– А папа? Вы занимались сексом?

– Чего?

Я смотрю на дочь и долго обдумываю, что она только что сказала. Когда до меня, наконец, доходит, мой рот непроизвольно раскрывается. Я не знаю, что сказать маме.

Как стыдно‑то…

Мне кажется, начинает не хватать воздуха. Я прямо‑таки глотаю его открытым ртом, хватаясь за за шею. И начинаю краснеть. Мне так жарко сейчас. Как неудобно перед мамой…

– Милая, – я буквально съезжаю с дивана, на котором сижу и встаю на колени перед дочкой. Я глажу ее по щекам, все еще не веря, что она произнесла это слово, которое даже я до сих пор стесняюсь произносить. – Кто тебе рассказал о таком? Кристина?

Кристина, старшая дочь Стеллы. Она уже довольно взрослая девочка, чтобы Стелла рассказала ей о таких вещах. Но она никогда бы не стала говорить об этом с Холли.

Тогда кто?

Но мне не приходится долго ждать ответа. Дочь сама говорит мне:

– Папа, рассказал, – спокойно объясняет она. – Просто вы почти каждый день это делаете… Мне было интересно, вот я и спросила…

Каждый день?

Меня прошибает холодный пот, но лицо начинает гореть, и я прямо чувствую, как начинаю заливаться краской.

И это она говорит при моей маме. Та на это лишь неодобрительно качает головой.

– И что, он так тебе все и рассказал? – спрашиваю я.

– Он сказал, что ты мне об этом должна была сама рассказать, но позже. Но я попросила его рассказать сейчас. И он рассказал…

– Какой бессовестный… Мог бы придумать что‑нибудь, – говорит мама. – А я тебе говорила, когда ты звонила мне перед вашей свадьбой… С таким хорошей жизни не жди…

– Но у нас хорошая жизнь… Мы любим друг друга. Он много работает и зарабатывает. Мы живем в достатке… Мы никогда не ссоримся. Чего еще надо?

– У вас даже свадьбы не было. Вышла за него замуж, потому что была беременна, и потому что надо было где‑то жить… – гнет свое мама.

И почему мне приходится говорить о таких вещах при дочке?

– Я вышла за него замуж, потому что люблю его, – вздыхаю я. – Я столько раз говорила об этом…

Я смотрю на Холли, и мне приходит в голову хорошая идея.

– Милая, иди‑ка ты погуляй… На улице хорошая погода… Тепло.

Дочка послушно кивает и уходит, а у меня будто бы камень с души падает.

Мама тоже спокойно вздыхает. Ей тоже не хочется говорить при ней о таких вещах.

– Я просто переживаю за тебя, – говорит мама. – Зная, как живут богатые люди, и то, каким ты описывала его до вашей свадьбы… Наверняка, у него есть кто‑то на стороне… Ну это уж ваше дело… Надеюсь, он хотя бы не напивается как раньше…

– Он не напивается… И он мне не изменяет…