Три повести. Вода

Оказалось, уже утро и сны ей стали сниться недавно. Все это время Никита тоже спал. Это было видно по его заспанным глазам. Видимо он просыпался, когда мигали датчики, но это было нечасто. Из старшего персонала за ночь так никто и не явился, потому можно было расслабиться и отдохнуть. Расспрашивать он ее тоже не стал, так как ему явно были не интересны эти исследования. Они окончили с процедурой, сняли датчики и пошли завтракать. Потом Маша отправилась в свою каюту. Девушку опять беспокоили мысли, которые мучили ее вчера перед сном. Она сидела в углу. В другом углу лежала книга, на которую она смотрела. А вдруг ей все это показалось, и она видела все это во сне? Вдруг в книге ничего не поменялось? Несколько минут она не решалась ее открыть. С одной стороны, если в ней все поменялось, то что это может быть? Это пугало. С другой стороны, если книга не поменялась, было намного страшнее. Ведь тогда ничего не изменится, и она будет опять страдать от недостатка эмоций и информации, как раньше, а это подобно смерти. Наконец она открыла книгу. Ее сердце забилось чаще. Это была другая книга. Другая, в той же обложке, с тем же количеством страниц, с тем же названием. Риа растворилась в ней, забыв обо всех тех размышлениях, которые мучили ее до этого. Все ушло на второй план и стало неважным. Она погрузилась в мир ответов на вопросы, которые интересовали ее давно. Которые захватывали ее сознание, но самостоятельно она решить их не могла, а те, кто ее окружал, либо так же не знали ответов, либо даже не задумывались, говоря, что ответов нет. Последнее время, поглощенная путешествиями и общением с разными людьми, она мало задумывалась над тем, что она такое, почему ее чувства таковы, каковы есть. Возможно ли, и нужно ли исправлять себя или вся загвоздка в людях, которые ее окружают? Если это так, то с кем и как общаться, а с кем нет? Ее тело, ее мозг влияют на сознание или это сознание влияет на ее тело? Почему порой она неоправданно осторожна, а порой делает абсолютно импульсивные поступки, которым она сама не может найти оправдания? Она до сих пор чувствовала вину за то, что разозлила шида и навлекла беду на Айзека. Маша так и не извинилась перед мальчиком и теперь не знала, сможет ли когда‑нибудь просить прощения за этот поступок.

Ее интересовало так много вещей, на которые не могла ответить одна книга. Но все же та, которую она держала в руках, прокладывала ей путь к познанию нескольких тайн относительно себя.

Она поняла, что вряд ли может бранить себя за некоторые поступки, за которые ей было стыдно. Например, такие, как разборки с шидом или ссора с мамой за обеденным столом в доме Поло. Да и многие другие, которые она делала еще в крепости, и за которые ей приходилось расплачиваться душевными муками. Все эти поступки были спонтанными, необдуманными, будто сделанными по чьему‑то велению, а не по собственному желанию. И это было нечто, похожее на правду, но не совсем. Мозг, который работает быстрее, чем сознание – это он был ее повелителем в таких ситуациях. Это он толкал ее в спину, когда происходила очередная нелепая глупость. А сознание потом истязало ее за эти поступки.

Кто был прав в этом бою, а кто виноват, сказать сложно. За спонтанные проделки мозга приходилось, порой, серьезно расплачиваться не только Маше. Но и сознание ее было переполнено разного рода предрассудками и несуразностями. И она ведь не одна такая. Все такие. Абсолютно все. А если и есть тот, кто научился жить синхронно со своим мозгом – тот видимо Создатель, не иначе. И вся Вселенная вращается по оси его времени.

Машины размышления, следовавшие за чтением, прервал сигнал, означавший «ужин». И хотя тяжело было оторваться от книги, голодной до утра оставаться не хотелось. Да и мозг требовал подпитки. Отложив свою лучшую подругу, девушка пошла в столовую. Она опять попыталась там всех рассмотреть, но ей никак не удавалось запомнить и половины. В дальнем углу сидела «лысая голова», всегда повернутая спиной. Люди, которые постоянно сидели за соседними столами ей уже были знакомы и по внешности и по повадкам. Маша попыталась найти бледного человека, но это ей не удавалось. Сколько она помнит это помещение, он ей никогда не попадался на глаза. Но она не видела и обслуживающего персонала кухни. Что если он там? Что если еще где‑то?

– А здесь сейчас все ужинают, кроме персонала столовой? – спросила Маша Никиту.

Тот с выражением подозрительности поднял на нее взгляд, оторвавшись от своей миски.

– Тебе зачем? – недовольно спросил он.

– Мне интересно, сколько людей на корабле. Он ведь большой? А это, наверное, не все, кто здесь находится? – у Маши пробежал неприятный холод в животе. Ей показалось, что лаборант был агрессивнее, чем обычно.

– Чем меньше ты здесь будешь считать, вынюхивать и спорить, тем дольше ты проживешь, – сквозь зубы процедил он.

– А в таком состоянии есть смысл долго жить? – не сдержалась она.

– Уясни себе одну вещь. Только запомни ее очень хорошо. У тебя нет здесь друзей. В этом месте, кого бы ты ни искала, с кем бы ты ни общалась, кто бы тебе ни сказал доброе слово и ни притворился понимающим. Кто бы тебе что ни заплатил, это точно‑преточно не твой друг. Здесь каждый сам за себя. И если кому‑то пригрозят, будь готова стать виноватой, если ты с ним общалась. А теперь, я хочу доесть свой ужин спокойно, так что избавь меня от своих разговоров, – и он опять уткнулся в свою тарелку.

На удивление, Машу не зацепили его слова. Она отнеслась к ним с абсолютным спокойствием. Как к данности этого места. Она и дальше стала спокойно рассматривать людей вокруг, и не оставила затеи найти бледного человека. Все равно она пока не знала, что у него спрашивать, и надеялась, что он сам все расскажет, без ее помощи. Поэтому она спокойно продолжала ужинать, стараясь медленно пережевывать пищу, чтобы была возможность запомнить хотя бы пару человек. Некоторым из них было тяжело даже давать насмешливые клички, так как они не выделялись ничем среди остальных, похожих на них. Пока она решила мысленно пронумеровать столики и давать им номера столиков, чтобы иметь хоть какую‑то ассоциацию.

Когда Маша вернулась в каюту, то вновь открыла книгу, откинув свои текущие заботы. Она читала до последнего, пока не отключили свет. В полночь прозвучал истошный звук, а потом Риа спокойно уснула. Ни одна мысль ее не беспокоила.

Утро Маша начала не с книги. Она решила походить по кораблю и попытаться послушать разговоры, если ей встретятся люди. Она пошла по коридорам, которые как всегда были пусты. Поднялась на верхний этаж. Корабль, наверное, был на большой глубине, было темно и даже рыбешки мимо не проплывали. Поскольку высматривать было нечего, она вернулась в коридоры. Завтрак еще не объявляли, потому Риа прошла по всем этажам. В одном из коридоров она все‑таки нашла людей. Это были женщины в форме. Они находились за углом и разговаривали. Но Маша ничего не поняла. Это был один из вымирающих языков, которые сейчас практически никто не знал. Но почему они на нем говорили? Когда Маша вышла из‑за угла, женщины замолчали, проводили ее взглядом до лифта. Уже прозвучал сигнал и Риа пошла в столовую. Молча, усевшись на свое место, она начала есть. В голове крутились мысли по поводу языка, но спрашивать об этом лаборанта было бесполезно. Ей надо было очень внимательно слушать, когда ее вновь позовут в лабораторию, и вокруг будут люди. По возможности надо рассмотреть надписи на приборах.

– Ты бывал в Сером городе? – все‑таки не выдержала Маша.

– Нет, – сухо ответил лаборант.

– А в каких городах ты бывал? – не отставала она.

– Какая тебе разница?

– Люблю путешествовать. Интересные места ищу, может, подскажешь? Я на Острова хотела ехать, пока сюда не попала.

– На какие острова? – спросил лаборант, чтобы не отвечать на вопросы.

– На обыкновенные Острова.