Ты – мой грех

– Сереж, хватит. Это не шутки, мне двадцать миллионов нужно найти. Сумма нереальная. Ты сказал, что есть вариант, если не шутка – скажи уже, а если шутка – иди в задницу, – холодно произнесла я.

– Слушай, а почему двадцать миллионов‑то? – зачем‑то тянет время Серый. – Как они Лёху помогут вытащить? Ты что, хочешь организовать его побег? Наймешь людей подкоп рыть, подкупишь охрану колонии, да?

– Нет. Эти деньги нужны на подкуп прокурора и судьи. Всё схвачено.

– Точно? Не кинут?

Друзья моего брата уверяют, что не кинут. Я в этом не уверена… я не уверена даже в том, что смогу достать эти деньги. Я же не блогер какой‑нибудь, мне миллионы не платят за рекламу щеток для задницы, но если есть шанс вытащить брата, я должна это сделать. Обязана.

– Так что с деньгами? – снова спросила я.

– А почему ты так сильно хочешь Лёху вытащить?

– А ты так и будешь вместо ответов задавать вопросы? – раздраженно спросила я.

– А мне любопытно. Пока не ответишь – не скажу тебе ничего. Так что?

– Лёша – мой брат, и это естественно, что я хочу его вытащить из колонии.

– Этого мало, – ухмыльнулся Серый. – Ты прямо повернута на Лёхе, здесь есть что‑то еще. Мне нужно ревновать? Может, брат не родной, а какой‑нибудь сводный, и типа вообще не брат?

– Брат. Родной. Роднее не бывает.

– И?

– И в тюрьму он из‑за меня попал, – призналась я. – Доволен?

– Вау! Так та наркота, с которой Лёху приняли – это твоих рук дело? Барыгой была, Любань?

Я сцепила ладони в замок, и отвернулась к окну. Я не барыгой была, а дурой. Полнейшей идиотиной.

– Люб?

– Лёша работал много, хотел накопить денег и забрать нас с сестрой, чтобы вместе жили. Целыми днями впахивал, а я… ну, я подростком была, кто бы меня куда взял, – горько усмехнулась я. – Вот только мне очень хотелось брату помочь, и поскорее вырваться из всего этого.

– И потому решилась наркоту разносить? Ты закладки делала, или что? Курьером была?

– У нас в школе паренек появился новенький. Это на четырнадцатое февраля случилось. Я сделала много валентинок, сидела на месте вахтерши и продавала их. Пусть и по мелочи, но зарабатывала я всегда. Он подошел, купил, мы разговорились, я и выложила что мне деньги нужны, и побольше. Меня реально совесть мучила, что Лёша по двадцать часов в сутки работает, а я всего лишь школьница. И этот парень предложил подработать. Он же тоже школьник, одет был хорошо, хотя тоже из семейки типа нашей. Взрослому я бы не поверила, заподозрила бы обман, а такому же как я почему не поверить?

– Что нужно было делать?

– На Весновский рынок приносить сумку с вещами. Всего лишь сумку, представляешь? Некоторые продавцы ведь на хозяев работают, и потому иногда своими товарами приторговывают, а не хозяйскими, дополнительный заработок. И вот, я всего лишь должна была иногда относить на рынок сумку с «товаром», за что мне будут давать неплохие деньги. Пять тысяч, – я с трудом удержалась, чтобы не сплюнуть.

Ну как я могла быть такой идиоткой? Я ведь и правда поверила. Есть продавец, есть товар, за который он должен отчитаться перед хозяином, а есть дополнительный товар, прибыль от которого пойдет не владельцу, а самому продавцу. Мама ведь также в магазине приторговывала. Покупала всякие семечки, консервы и порошки напрямую у поставщика и толкала мимо кассы. Я еще и обрадовалась тогда – целых пять тысяч за то, что я сумку отнесу на рынок? Это же такие деньжищи, а работы всего на час.

– Товар, я так понимаю…

Серый не договорил, и я кивнула.

– Правильно понимаешь. Нет, в сумку я заглянула, чтобы убедиться что ничего там страшного нет. В ней сигаретные блоки лежали, обувь и книги. Я тогда вышла из дома с этой сумкой, и пошла на рынок. А Лёша в тот день вернулся днем с работы, на складе у них ЧП какое‑то случилось, и грузчиков отпустили. Я шла, Лёша мне навстречу, и спросил, конечно, что это за сумку я тащу. Я рассказала, а он…

Брат тогда сразу понял, что к чему. Я это сейчас понимаю. Выругался, выхватил эту чертову сумку, открыл, и начал трясти меня – кто дал, где этот человек живет, давно ли я этим занимаюсь. Я всё выложила. Лёша сказал мне возвращаться домой, и не высовываться, и пошел возвращать товар тому, кто мне его передал.

И его поймали. В блоках сигарет были вовсе не сигареты, а героин.

– Я тогда сдаться хотела. Думала, что расскажу правду, и нас отпустят. Или меня накажут, а Лёшу выпустят, – против воли я шмыгнула носом, за что тут же разозлилась на себя. – С братом я выбила свиданку, сама не понимаю, как несовершеннолетнюю пустили к нему. Может, из‑за того что я буквально истерики там устраивала… В общем, Лёша сказал мне, чтобы я не смела рот открывать. Его с поличным поймали, значит точно не отпустят, что бы я там ни говорила. Такой закон. А если я буду вякать, то на нас обратят внимание, и окажемся мы с Дианой в приютах, причем в разных.

Но я все равно пыталась рассказать всё Соколовскому. Его я знала. Думала, что поможет, а он только отмахнулся. А потом еще и взятку принял, чтобы поскорее брата закрыли.

– Понятно. Чувство вины, значит?

– А ты бы не чувствовал свою вину, если бы таким же идиотом как я был? Лёшке жизнь испортили из‑за моей тупой идеи заработать, а я ведь знала что бесплатный сыр только в мышеловке. Не наивной девочкой была, я в этом всем росла. Только эти чертовы пять тысяч меня загипнотизировали, – я покачала головой, в который раз ужасаясь той девочке‑подростку, которой я была. – Теперь появился вариант. Дело Лёши снова передают в суд, и если я найду двадцать лимонов, то его оправдывают, и отпускают. Найдут какие‑то нарушения, недостаток улик, либо, на крайний случай, сократят срок. Главное – выпустят. Теперь ты, наконец, расскажешь мне, как я смогу достать деньги? Или врал мне, что есть такая возможность?

– Не врал. Люб, ты целка?

– Что? – закашлялась я.

– Девочка еще?

– Ты издеваешься?

– Короче, я – твой парень, и все такое, лирику опустим, что такое жизнь я и сам знаю. У меня есть приятель, брат которого богачам целок продает. Не в рабство, а… ну, слышала, что некоторые девственность свою продают? Кто‑то через сайты, а кто‑то через посредников. И брат моего приятеля – такой посредник. Клиенты проверенные, не извращенцы, бзик у них – целку пробить. Причем не силиконовую, которой все зашили под девочку, а им реальных целок подавай.

Я слушала, и своим ушам не верила. Это то, о чем я думаю?

– Сереж…