Ты моя! И это не обсуждается. Часть 2

– Гад ползучий.

Я сжала зубы и заставила себя забыть вчерашнее, но раз за разом вспоминала, как от одного только моего взгляда люди покрывались коростой болезни, как высыхали изнутри, словно цветы на солнцепеке.

Беда тому, на ком остановился мой взгляд.

А Сол…

Мне стало стыдно, что я даже не проверила, жив ли он. И совсем худо, когда поняла, что не могу позволить себе пойти и проверить. Кто знает, что творится в том месте, откуда сбежала.

Я села на корточки и обняла себя руками.

Невыносимо было думать, что эта сила на самом деле существует. Она есть и сидит во мне! Сейчас зверь спал, утолив свою безобразную жажду, но вскоре проснется. Этот день рано или поздно наступит.

В тот миг я ощутила жалость к себе. Не понимала, за что мне такое несчастье. Почему именно эта сила? Та, с которой невозможно примириться. Ту, что нельзя удержать. Коль скоро простое зеркало и пара слов способны на такое, то что будет, если вдруг профессор пожелает уничтожить целый город.

Мне хотелось верить, что во мне все‑таки есть внутренняя сила, которая вчера позволила уйти, не сожрав Соламара и братьев с Морковкой. Наверное, если бы не слова Сола, я бы вообще не отступилась.

Но подействует ли это в другой раз? Что если тогда я совершенно потеряю над собой контроль? И превращусь в чудовище, которым будут пугать детей.

Разрушительные мысли заставляли чувствовать себя монстром. Они касались души, как раскаленные угли. Вызывали боль, страх и боязнь признаться, что не смогу защитить ни себя ни остальных от Чумы.

Когда раздумья стали настолько мучительными, что даже сковало дыхание, рядом со мной на землю сел Нексус. Он что‑то держал в зубах. Я не сразу поняла, пока он не положил это на землю. Цветочек с красным бутоном. Напоминал полевую ромашку, только ярко‑алую.

Нексус придвинул его носом и квакнул.

– Спасибо, – сказала я, чувствуя неожиданное облегчение.

Страшные мысли не ушли из головы, но этот просвет помог не хуже лекарств.

Я встала и погладила Нексуса по голове. Тот издал довольно урчание и снова подставил голову, чтобы получить очередную ласку.

Оглянувшись, я поняла, что возвращаться нельзя. Слишком опасно для росов и людей. Но и выхода не видела.

Пока единственное, что я могу сделать – скрыться. Уйти так далеко, чтобы никто не смог найти. Чтобы пурпурные глаза профессора больше не мерещились в полутьме. Идти вглубь леса. Так далеко, куда не ходят даже охотники.

Сжав кулаки, я повернулась к болеющему лесу спиной и побрела в чащу. Не имело значения, куда. Подальше. Найти место, где смогу жить, а там…

Я готова сделать все, чтобы больше никто не пострадал от моей руки.

Нексус последовал за мной. Я пыталась отогнать его. Даже кинула маленький камень, надеясь напугать, но зверёк отпрыгивал в сторону и все равно шел следом.

Кричала на него. Просила не ходить. Но Нексус шел и делал вид, что не понимает.

Мне не хотелось, чтобы и он пострадал, если вдруг наружу вырвется сила. Пусть животное и пережило вчерашний вечер, это не значило, что мой новый приступ этого существа не коснется.

И тем не менее Нексус брел следом.

Может, он сможет со временем помочь перебороть тоску, что терзает душу. По крайней мере, сейчас с ним не ощущалось одиночество. А именно его я боялась больше всего на свете.

 

* * *

 

Он с трудом открыл глаза и уставился на светлый потолок, на котором желтыми полосами отпечатались солнечные лучи. Голова раскалывалась пополам, словно невидимый палач раздирал ее надвое ржавой пилой. И шум в ушах заставлял глухо застонать от боли.

Кровавая пелена перед взором несколько расступилась, когда незнакомая женщина с небесно‑голубыми радужками положила на его лоб холодную тряпку. Даже после боя с северным медведем рос не чувствовал себя так паршиво, как сейчас. Хотя тогда пришлось драться только с ножом в руке. После той схватки он долго лежал у лекаря, так как раны были очень глубокими.

Он чуть приподнялся на локте, но незнакомая женщина заставила лечь обратно. Она была слишком полной для сухих росок, но имела приятную внешность. Сол отметил, что ранее ее никогда не видел, а из‑за постоянных боев он был частым гостем в королевской лечебнице.

– Лежи, тебе говорю, – проворчала незнакомка. – Хворь не отпустила.

Соламар не мог понять, о чем она. Какая хворь? Росы с рождения практически никогда не болеют, ибо от природы имеют крепкую закалку. Не считая геноцида, в городах росов никогда не вспыхивали эпидемии.

В ушах снова невыносимо зазвенело и Соламар рухнул в кровать. Ему прежде не приходилось чувствовать себя так ужасно. Тело покрывала липкая испарина, от которой становилось то холодно, то жарко. Невыносимо болела голова, а перед глазами все расплывалось.

– Эх, – выдохнула женщина. – Надо же. Чуть не разнесли по городу эпидемию. Благо слабой оказалась.

– Какая эпидемия? – непонимающе спросил Соламар.

– Да вот и я не знаю, что за болезнь такая.

Он оглянулся. Место было ему незнакомо. К тому же строение явно не городское. Камни, которыми выложен дом, были смазаны светлой глиной. Такие жилища стоят на окраинах или в деревнях. И за окном буйно рос лес. В Амаранте, тем более во дворце, таких красот нет.

– Слышала я, девушка это устроила, – женщина снова сменила на лбу роса повязку. Предыдущая за считаные минуты стала горячей от лихорадки больного.

– Девушка? – переспросил Соламар.

Он напряг память, чтобы восстановить события. Было тяжело, так как голова от любого напряжения начинала раскалываться. Соламар проигнорировал боль насколько мог и, в конце концов, смог вспомнить, с чего все началось.

Амели… Раул украл Амели.

При мысли о росе с золотыми радужками, Сола бросило в холод, а в душе заворочался страх.

Он вспомнил, как поймал Керису на торговой улице и заставил вести его в сторожевую башню. Рос помнил, что пришел вовремя. Ему не стоило большого труда убить двоих охранников и проникнуть внутрь башни. Но только переступить порог, как начался настоящий кошмар. Еще тогда он почувствовал, как от ужаса на голове зашевелились волосы. Но Сол переборол возникший из ниоткуда страх ради Амели. И войдя в один из залов, увидел, как подопечный Раула спускается и орет: «Сейчас я убью эту суку!»