Ты здесь чужой
Мы встретились в пустом недостроенном вокзале. Мой первый парень сказал мне, что с дурью давно завязал и у него все лады. Что работает на владельца «Акэти Энртерпрайзис», в общем, на хозяина, по сравнению с которым мой Артис – обычный бандит. Еще Крис сказал, что все еще любит меня и хочет спасти, хотя и понимает, что со мной сделали. Нет, конечно, ему не все равно, и он охотно бы отомстил, но моя переменчивость по части вертикальных зрачков и внезапно прорезавшихся когтей, это очень даже интересно…
Если Крис врал, то красиво врал.
Боюсь все же, что именно врал.
По его словам, стоило лишь согласиться – и ждали меня новые документы, и новая жизнь, и никакой больше крови, и его, Криса, любовь‑морковь. Я вдруг подумала – а почему бы нет… Новый Крис был хорош, свободный и раскованный, со светлыми волосами и чуть нахальной улыбкой, загорелый, дорого одетый. Мне вдруг захотелось удрать с ним, не оглядываясь, не оставляя ничего интересного за спиной. Чтобы поддержать марку, я медлила, через цельное, во всю стену стекло рассматривала силуэты двух вертушек и плела Крису что‑то о трудном выборе (уже понимая, что согласна).
В этот момент полыхнул взрыв, и острые осколки стекла полетели веером. Это, мать ее, сработала ловушка.
Я успела прикрыть руками лицо, потом упала на колени. Мои руки опалило огнем, из кожи торчали острые осколки. Крис захрипел от боли, его ноги превратились в кровавое месиво… Он, вроде, просил его не бросать, но у меня началась полная трансформация в рептилию, а это не способствует сообразительности. В общем, Крис так и умер у меня на руках, или на когтистых лапах, но я даже в этом не уверена, потому что память будто подернулась туманом.
Так я и сбежала от Артиса – зализывая раны, щуря вертикальные зрачки на закат, и не потому, что очень уж хотела, а потому что поняла – иначе мне конец.
С того дня момента миновало уже четыре года. Мне стукнуло двадцать пять, я все еще в бегах, в чужом мрачном городе. Недавно переделанные фальшивые документы очень хороши – настолько хороши, что позволили устроиться в местную охрану, что‑то вроде муниципальной полиции. Ирония вышла неплохая – я тут ловлю такую же шпану, какой сама была в ранней юности. Артис наверняка не успокоился, и гулять приходится с опаской. Вчера вечером возле подъезда меня встревожила облаченная в черную кожу девица. То, что блеснуло у незнакомки в руке, показалось мне пистолетом, но это был только смартфон. Когда к девице подъехал парень на байке, сделалось еще хуже – мои когтистые пальцы уже искали оружие, нижние клыки оттопырили губу. В таких случаях не знаешь, что лучше – глядеть во все глаза или стеснительно прятать лицо.
По счастью, парочке на меня было плевать. Подружка байкера уже карабкалась на заднее сиденье, потом обняла парня покрепче, и он придавил газ…
Оставалось только выдохнуть и вдохнуть. На этот раз ложная тревога.
Я побрела в свою убогую квартирку, решив больше не нарываться. Темнело тут по‑южному быстро. Старая стена соседнего дома оказалась вся заляпана свежим граффити. Пожарную лестницу оплел настоящий дикий виноград, частично облагораживая сцену разрухи. В этом вся суть Элама – еще красивая местами оболочка и сердцевина, пораженная гнилью.
* * *
Утром, на службе, мне пришлось отчитываться перед незнакомым инспектором безопасности. Инспектор выслушал доклад, снизошел до короткой речи о стратегических задачах, а потом выдал мне, будто ценность, файл с ориентировками на местную третьесортную шпану.
Зато командир у меня оказался основательный и категоричный мужик.
– Я краток, дочка. Людей у нас мало, поэтому берем почти всех, и все‑таки… порою ты резковата, биография твоя – темновата, а потому сходи‑ка на гражданский тест и проверься на лояльность, иначе тебе доступа к документам больше не видать, и вообще, все мозги за…, в смысле, будет волокита.
– А если провалю?
– Только попробуй нагадить, всерьез пожалеешь. А я пока даю тебе старт и свободный вторник в придачу…
* * *
Они собирались влезть в мое подсознание, но я не возражала. Нате, пожалуйста, получите ведро дерьма. Лояльность городу проверить хотите – ну, проверяйте. Вся моя, обращенная на Артиса нелояльность, к городу отношения не имела, да и все равно значила не больше, чем прошлогодний снег.
Центр тестирования – одинокое здание посреди площади Госалы. Фасад у него без окон и без архитектурных изысков, зато датчики исправно отреагировали на мой приход и дверь ушла в стену.
– Вытирайте обувь о стерилизующий коврик. Оставьте вещи и верхнюю одежду в контейнере.
Со мною явно разговаривал автомат. Куртку я стащила, уложила, куда надо, и осталась в футболке. Вокруг – ни души и почти идеальная чистота.
– Закрепите шлем ремнем у подбородка.
Устройство связи с машиной полностью закрыло лицо, изображение всплыло перед глазами.
– Даете ли вы предварительное согласие на прохождение теста Госалы?
Голос у Машины оказался мягким и вкрадчивым, дублирующая строка объемного текста, сверкая гранями, вылезла из пустоты.
– Отдаете ли вы себе отчет, что предложенные вам тестовые испытания способны причинить вам моральный, а также физический дискомфорт?
– Да.
– Мы не отвечаем за возможный ущерб вашему сознанию. Вы подтверждаете свое согласие, несмотря ни на что?
– Да начинай уж, машина…
* * *
