Ты здесь чужой

Стало невообразимо тошно и паршиво.

Спать хочется. Поезд гремит.

 

 

Глава 7. Бюро ксенологии. Версия Ксенона‑Дэна

 

Мне снился сон – равнина, на ней желтая степная трава до самого горизонта. Иногда картина менялась и вместо травы я видел воду – много воды, длинные ряды мелких волн, подгоняемых северо‑западным ветром. Потом кто‑то потрогал меня за плечо, но обернуться не было никакой возможности – голову будто зажали тисками. Я не мог отвести взгляд от мертвой равнины и свинцово‑темной воды. Сон переменился, и яркое, но холодное солнце вышло из‑за туч. Оно выросло и поменяло форму. Я открыл глаза и увидел большую лампу, укрепленную на потолке, а под собой ощутил нечто вроде жесткой, привинченной к полу кушетки.

Голова кружилась. Я был жив, не ранен и даже не скован.

– Как вы себя чувствуете? – спросил голос невидимого человека.

– Вы кто?

– Сначала ответьте на мой вопрос.

– Я хочу пить.

– Слева от вас в стене кран.

Я добрался до крана, напился и сунул больную голову под струю.

– Лучше бы вы этого не делали, – мягко посоветовал голос.

– Почему?

– От холода заболит хуже. Кстати, не удивляйтесь, когда откроется дверь.

Дверь и впрямь ушла в косяк с коротким змеиным свистом.

– Теперь встаньте и идите.

В соседней квадратной комнате – все тот же холодный белый свет. Незнакомый мне пожилой эламит расположился за голым, без бумаг, столом. Безоружный, он рассматривал меня очень спокойно, совершенно не опасаясь за свою шею.

– А вы не стойте, присаживайтесь. Только без резких движений, а то у нас очень нервный киберсторож.

– Даже так?

– Именно. Вы у меня закапризничаете, рукой махнете, а он по вам шмальнет… Как ребра? Мои оперативника вас не побили?

– Нет.

– А в туннель бросились зачем? Не надо бегать где попало, молодой человек. Так и жизни недолго лишиться. Мы уж вас остановили, как смогли, простите – усыпляющей пулькой.

– Спасибо, – ответил я с иронией, искренне надеясь, что она заметна.

– Не бойтесь, – утешил меня собеседник. – Вас тут не покалечат, не в наших это интересах.

– Вас не тронут, если, конечно, не начнете на меня, усталого человека, с кулаками бросаться, – доходчиво добавил он.

– Вы кто?

– Называйте меня очень просто – Дознаватель.

– Тогда запишите в свои бумаги, Дознаватель, что я протестую против незаконного ареста.

– Записать‑то недолго, сложнее потом вычеркнуть. Лучше уж вы, молодой человек, представьтесь сами, полностью, как‑никак я постарше буду – и возрастом, и чином.

– Дэн Мартин, чип номер 2349028342, служащий компании «Системы, конструкции и электроника». Я не стану с вами говорить, пока мне не пришлют адвоката.

Он уставился на меня пронзительно ясными голубыми глазами.

– Господи боже мой, ну а зачем вам адвокат? У нас тут не тюрьма. В суд, что ли, собрались? Да кто вас туда посылает? Кстати, фальшивый чип, который в руку был вшит, вы себе из любопытства завели?

Я молчал.

– Не проходил ваш чип, господин Дэн Мартин, через машину Госалы. Никогда не проходил. Мы уж проверили, извините, хоть и ворчала машина по поводу такого насилия. А раз не проходил, тогда вот вам первый вопрос – где чип взяли, зачем и когда?

Я промолчал, а Дознаватель укоризненно покачал головой, изучая меня со смесью сочувствия и досады.

– Нам ведь немного надо. Если вы, не оформив визы, приехали, так и скажите. Мы полицию страны проживания запросим, проверим вас как положено, да и экстрадируем на родину. Чего бояться‑то?

У него в этот миг было лицо доброго дядюшки. Однако, помещение, в котором меня держали, меньше всего походило на приемник для нелегальных мигрантов.

– Я сейчас на молчанку с вами время тратить не стану, – упрекнул Дознаватель, – Идите и отдохните, может, припомните что‑то толковое.

 

 

* * *

 

…Следующую беспокойную ночь я провел на кушетке, привинченной к полу. Признать себя обычным человеком, незаконно въехавшим в страну, было, конечно, заманчиво, но тогда неизбежно возникли вопросы насчет моей легализации в Эламе. Выдать им Ливнева было плохо с этической точки зрения, но главная проблема заключалась в ином. Ливнев, без сомнения, приторговывал контрафактными чипами, а мне грозило обвинение в соучастии.

Это выглядело очень плохо, но имелись худшие проблемы. Я понимал, что в пределах этой реальности у меня нет ни места рождения, ни родных, ни одной из тех бесчисленных мелочей, которые делают человека человеком.

Утром Дознаватель опять уселся напротив меня. Я попытаюсь коснуться его разума, но человек передо мной оказался не слабого сорта и с тем же успехом я мог скрести ногтями бетонную стену. Дознаватель держал планшет, причем расположил его так, чтобы я не подглядывал.

– Где вы родились? – мягко спросил он.

– В Гамбурге.

– Произнесите, пожалуйста, быстро по‑немецки «улица, уходящая на северо‑запад».

– Straße nach Nordwesten, – я выполнил его желание, от души надеясь, что кэйтианский акцент этот добрый человек примет за особенности диалекта.

– Неплохо, – одобрил Дознаватель. – А теперь то же самое по‑английски… быстрее, быстрее, и не делайте обиженное лицо… Паршиво у вас с английским, вы бы хоть имя‑то себе взяли другое, что ли…

– Когда покупаешь дешевый чип, к тому же у случайного продавца, имя выбирать не приходится.

– Ладно, допустим. А как называется аэропорт в Гамбурге?