Ты здесь чужой

Всю неделю меня мучил один и тот же кошмар. Я видела себя лежащей в тесной пещере. Под продрогшей спиной ребристо выпирал влажный камень. Свод покрывала изморось, в разломе снежная пыль сверкала бесценными бриллиантами. Тело не слушалось. Кожу на руках покрывали пятна ожогов, но без боли. Тот, кто всегда идет по моему следу, пребывал близко, но еще не обнаружил меня. Следовало что‑нибудь предпринять (во сне я не помнила, что именно). Перевернувшись на живот, я наткнулась на этот взгляд. Распахнутые в пустоту мертвые глаза Криса, который лежал возле меня, в луже ледяной воды. Целую вечность я не видела ничего другого, а, проснувшись, ощупала свои запястья и ладони на месте давно заросшего ожога…

Вчера Ани вызывали в управление ловцов, чтобы показать фотороботы, сделанные по показанием свидетелей драмы, лишившей ее сердечного приятеля, нас – осведомителя. Девушка в лучших традициях мафии не опознала никого, «светловолосого» она не опознала тоже, зато была такой жалкой и до того походила на бродячую суку, что теперь неплохо устроилась – получила благотворительное пособие, помылась, замазала синяки и отыскала себе работу уборщицы. Это благолепие, конечно, не надолго, она сорвется опять, но в все же лучше, чем вечная безысходность.

С утра из окна веяло осенью, но солнце светило ярко. За окном – звенящая пустота. Сорвавшийся с привязи бумажный змей косо пролетел вверх. Двухместный летательный аппарат припарковался на соседней крыше, из него выгрузилась богато одетая и еще молодая пара. Они все были увешаны гаджетами – дополненное зрение, усилители впечатлений, элегантные экзоскелеты, чтобы не перетрудиться. Одинокий голубь, избегая столкновения с их машиной, ушел в крутой вираж, а потом опустился на мой подоконник и уставился в пространство, склонив голову характерным движением птицы. Возможно, он был ранен или болен, потому что на попытки покормить среагировал движением, упав на бок, на подоконник и поджимая когтистые лапы.

Я взяла голубя в руки. У него оказалось странно твердое для птицы тело.

…Через полчаса, уже дослушав запись, я обмякла на стуле, опустошенная, и бог из машины, призрак Госалы, маячил у меня за плечом. В тестовой игре я застрелила штурмовика, чтобы спасти Артиса, и не испытывала никаких угрызений совести. Но то была игра, и ставкой в ней назначили всего лишь мое хрупкое гражданство. А Дэн…

Дэн был красив как бог, но как будто не знал об этом. Он мне сразу понравился – к чему отрицать, только вот история с Крисом кое‑чему меня научила – нельзя подставляться из‑за симпатичных парней. Тот самый блондин, который пристроил стукача под колеса, очень на Дэна похож, может, он Дэн и есть, хотя фоторобот грешит схематизмом. Благо Элама мне, в общем‑то не интересно, я тут не навсегда. Лучше всего не вмешиваться, собрать вещи и сбежать, гори оно ясным пламенем без меня, как говорил один умный человек – «совместно проведенная ночь – не повод для знакомства».

Я откупорила бутылку, немного налила в бокал, выпила и налила еще, наблюдая, как улетает поддельная птица. Потом порылась в своих немногочисленных вещах, извлекла из них шкатулку и открыла ее, просто так, чтобы поглядеть. На дне лежало шесть блестящих гладких ампул – украденный у бывшего босса секретный препарат, который нельзя купить за деньги в аптеке. Раньше я прибегала к этому средству всего один раз, но теперь отложила в сторону сразу две дозы.

Если затеянная авантюра кончится провалом, мне конец. Я это понимала, и все‑таки сделала себе инъекцию под челюсть. Потом ножом надсекла внутреннюю сторону руки, загнала ампулу под кожу и скрепила скобками рану на нашем общем с рептилией теле. Что гнало меня вперед – банальное любопытство? Эротический интерес? Сочувствие? Желание посчитаться с судьбой? Это было глупо, но я понимала, что не отступлюсь – настроение шалое и уже по ту сторону страха.

…Потом я спустилась на нулевой этаж здания и забрала с парковки свой байк. Ветер подул сильнее, словно он пытался меня остановить, толкал в грудь, распахивал куртку, пытался рвать косы. Знакомые кварталы постепенно исчезали за спиной. Гроздь шаров, наполненных гелием, пролетела мимо, уходя в далекое небо. Я точно так же, упрямо и нерасчетливо стремилась к недосягаемой цели. Зачем?

Грузовой фургон, подрезав меня, свернул на проспект Госалы. Я нырнула в малозаметный темный переулок, по обе стороны – отвесные стены башен и устойчивый запах кошек. Еще через двадцать метров – площадка перед сетчатой оградой с металлическими воротами. За ними – приземистый корпус, мрачный фасад, тонированные окна. Правое крыло, впрочем, считай – руина, приготовленная под реконструкцию, возле нее два огромных мусорных контейнера. Левое крыло выглядело интереснее – табличка на двери издали казалась черным квадратом, но я знала, что на ней написано.

 

Корпоративный центр психологических исследований

 

Вывеска левого крыла была фальшивкой, а за нею находилась моя цель.

Я осмотрелась. По другую сторону забора тусовались двое худых подростков, мальчик и девочка, с ними плотный парень и высокая девушка в подчеркнуто грубом камуфляже, все четверо глухо переговаривались, потом девушка и здоровяк, осмотревшись, залезли в оконный проем руины. Двое оставшихся, забыв о цели путешествия, принялись обниматься всего в десяти метрах от пресловутого бюро ксенологии. Для них не существовало ни заплеванного асфальта, ни вновь заморосившего затяжного мелкого дождя, ни страха, ни смерти, ни старости, потому что для самих себя они были бессмертны. Стену возле них покрывало граффити из падающих звезд.

Я затаилась и прижалась к груде бетонных блоков. Система управления зданием молчала, никак не реагируя на тех двоих, возможно она считала нежилое крыло чужой территорией. Этот изъян давал мне шанс. Сердце неистово колотилось. Здесь же, за грудой блоков, я стащила с себя футболку и остальное, сложила одежду аккуратной кучкой. Волна сумасшествия зацепила меня, ветер холодил надрезанную на руке кожу.

…В последний момент трансформации я едва не теряла контроль над собой, ящерице захотелось поохотиться – это желание провоцировали мелкие городские грызуны, затаившиеся под грудой мусора.

…Вот и все. Я трансформировалась полностью – четыре лапы, приземистое тело, пасть. Под новым углом стал заметен крошечный глазок камеры сбоку от входной двери. Инертное сознание ящерицы слегка глушило огонь азарта, но не совсем – я помнила свою цель и могла к ней двигаться. В теле рептилии оставался чип Деми, поэтому контрольная арка двери – не для меня. Одно из окон второго этажа кто‑то оставил приоткрытым. Большой палевый кот элегантно прошел по карнизу и скользнул в эту щель. Сигнал тревоги не грянул, спустя пять минут – по‑прежнему тишина, возможно, кот уже дремал, свернувшись клубком, на точеных коленях какой‑нибудь секретарши.

В облике ящерицы я могла добраться до окна, цепляясь за шероховатости, желобки в бетоне, лепнину и прочий хлам. В итоге мне удалось перевалить длинное тело через подоконник и ввалиться в комнату, царапая когтями пластик стола. Хвост случайно сшиб на пол забытое кем‑то оригами, и оно покатилось под кушетку.

Кто здесь?

Никого.

Уже знакомый палевый кот разглядывал меня вертикальными зрачками, хотя с точки зрения человека он, возможно, был белый, а желтизну создавали особенности зрения рептилии. Интересно, если выйти в коридор, как поведет себя охранная система? Никто никогда не пытался проникнуть в БКС. Вот сбежать из него – действительно, пытались несколько раз, но эти случаи закрыли грифом «секретно».