У меня так никогда не будет

Давно минула неделя с тех пор, как появилась Ира в деревне, – уж целый месяц прошёл. Спохватилась девушка в середине августа: родителей ещё не видела этим летом, к брату обещала заехать. Перед отъездом Ирины Володя с Николаем закололи молодого поросёнка, накрыли большой стол, гостей в дом пригласили, как в тот день, когда встречали свояченицу. Только в этот раз собралась одна молодёжь, многих Ирина уже знала, некоторых знала, но забыла имена, это не важно: уж все свои в доску. Весело было в тот вечер, шумно в маленьком доме Татьяны; как ни странно, дети мирно спали в доме под громкую музыку, топот, говор и смех на веранде.

На следующий день Коля отвёз Ирину на станцию и посадил девушку в электричку. Из деревни она уезжала с тремя тяжёлыми сумками и своим маленьким саквояжем.

– Таня! – возмущалась она. – Таня, ну как я это донесу, у меня ещё пересадка будет, что мне делать со всем этим добром?

– Ничего, люди добрые помогут, Мишка тебя встретит. Здесь мясо, творог, масло, яйца. Ты носом не вороти! Не для тебя, а для брата: у него тоже семья не маленькая. Скажи ему, мы обижаемся, за то, что не приезжает к нам. Передай ему, – шепнула Таня, – скучаю я.

Впервые за месяц Ира взяла на руки маленького Ваньку, – до этого боялась, вдруг что‑то не так сделает, – и чумазую Наташку обнимала, целовала, обещала в следующий раз привезти большого пупса с соской, который сам говорит «мама».

Так распрощались сёстры. Таня почему‑то разревелась, а Ирине смешно стало.

– И почему ты у нас такая?! И хорошего в жизни ничего нет – ты радуешься, плохого ничего не происходит, а ты плачешь…

Ирина гостила в Кисловодске у брата Михаила всего три дня: не хотела притеснять хозяев. Михаил с женой и двумя детьми ютились в двух тесных комнатушках общежития и едва сводили концы с концами. Семья мечтала об отдельной квартире, поэтому супруги работали много. Глава семейства трудился «за двоих» на фабрике, а его супруга, художник, днями и ночами расписывала сувениры: изящные фарфоровые вазочки, статуэтки, пепельницы, конфетницы. Несмотря на бедность, семья Михаила приняла Ирину тепло и радушно. За её короткий визит устроили прогулку по знаменитому парку, который Ирина обожала и которым неустанно восхищалась. Сноха подарила золовке одну из самых красивых своих ваз, – перламутрово‑белую, с цветочным барельефом. Это было очень мило и трогательно, Ирина оценила подарок снохи.

В свою очередь, старший брат обрадовался деревенским гостинцам, обещал съездить к сестре всей семьёй, когда пойдут в отпуск, но в отпуск поехали в Анапу. Не любила его жена деревню и не скрывала эту нелюбовь, об одном упоминании о родственниках брезгливо гримасничала.

Погостив у брата, Ира отправилась к родителям.

За неделю несколько раз ругалась с мамой: не нравился Валентине Семёновне город, в который влюбилась её дочь, с первого дня не одобряла её выбора. Ирине всё равно, лишь бы подальше от родителей. Валентина Семёновна всю жизнь проработала на хлебокомбинате, и работа для неё всегда на первом месте, с детьми была строга и чрезмерно требовательна. Муж давно перестал с ней спорить по этому поводу, – бесполезно, она не признавала свою неправоту. В чём‑то они были похожи с Ириной.

С детства Ира показывала характер, огрызалась, требовала своё и добивалась; никогда не плакала, если мама наказывала, могла несколько дней молчать, не есть, обижаясь на мать, иногда хамила. Один раз даже высказала ей всё, что думала, – как раз перед отъездом на учёбу.

– Для тебя мнение соседок всегда важнее, чем мнение собственных детей! Поэтому дети все разбежались от тебя.

Мама обиделась и разозлилась, отец удержал её тогда, чтобы не всыпала как следует дочери‑подростку. Таня поразилась смелости сестры: ведь сама она, Таня, побаивалась суровую маму, старалась не попадаться ей на глаза. Ира уехала учиться, домой приезжала редко, придумывая разные причины, хотя и скучала по отцу.

Ира уже распланировала свою жизнь: она видела себя сотрудником, далее специалистом большого предприятия, хозяйкой уютной квартирки в любимом городе; с замужеством не торопилась, от поклонников отбиваться не приходилось: вроде симпатичная, а парни побаивались высокомерного взгляда стройной красавицы.

Этим летом что‑то в ней изменилось, мечты немного потускнели, вечерами могла вспомнить, как её подкидывало на каждой кочке на заднем сидении тяжёлого мотоцикла, тёплые ванны под открытым небом и медведя этого несуразного – Кольку. Но отбрасывала прочь сентиментальности Ира и шла вперёд к своей цели.

Год последний, защита диплома.

****

В деревне жизнь текла своим чередом. Клавдия Михайловна успокоилась и с удовольствием отзывалась на просьбы молодых, только обращались к ней реже. Началась заготовка сена, потом дров, угля завезли целую машину, – не до гулянок. Татьяна готовилась к зиме: делала закрутки, собирала урожай. Ваня начал ходить и требовал всё больше внимания к себе. Ирина не писала, да и у Тани руки не доходили черкнуть пару строк сестре.

Колька пропал из виду; все сейчас в полях – сев начался.

Ира написала сестре только к Новому году, прислала поздравительную открытку, фотографию, как она работает на конвейерной ленте шоколадных конфет, высокая, стройная, в белом халате и белой косынке. Таня гордилась сестрой, может совсем немного завидовала, показывала фотографию мужу, свекрови, потом убирала в свой пока ещё тоненький семейный альбом, бережно приглаживая фото рукой на картонной странице.

Зима выдалась в том году снежная. Володю выдёргивали прямо ночью на расчистку дороги, ведь дояркам надо на ночную дойку, поэтому снег убирали круглосуточно. Чтобы утренний школьный автобус мог проехать за детьми, его приходилось сопровождать, так как снег наметало снова. Иной раз Таня с трудом открывала входную дверь: так много за ночь выпадало снега. Эту зиму она запомнит на всю жизнь – и не только из‑за снегопадов, метелей, но из‑за частых простуд дочери и отсутствия мужа по ночам.

В конце февраля, за два дня до окончания календарной зимы, пришло письмо от Ирины.

«Здравствуй, Таня.

Я больше не могу здесь, но домой нельзя, к Мишке тоже. Мне так плохо, можно я к вам приеду?»

Всё.

Таня, очень впечатлительная и мнительная, не на шутку перепугалась. Несколько раз перечитывала две строки на тетрадном листе, заглядывала в конверт, нет ли там какой‑нибудь записки, приписки, всего чего угодно… Ничего. Почта закрыта до вторника, снег идёт не переставая. Уже неделю не ходит по улице школьный автобус, вечерами на несколько часов отключается свет, то и дело случается обрыв проводов.

Таня умоляла мужа:

– Володя, родненький, отпросись с работы, пусти ты меня в город! Ирка так не может писать, ты же её знаешь, она гордая, смелая! Беда случилась, я чувствую, – била себя в грудь Таня. – Я не доживу до вторника, поеду к ней, здесь адрес есть…

– Тань успокойся, я же не против… Только замело всё! Трасса закрыта, на электричку ты не пройдёшь. Беги к тёте Люсе, у них есть телефон, звони матери, она наверняка в курсе, что произошло, разъяснит, а так надо ждать, – утешал её муж.