У меня так никогда не будет

Таня оставила детей с отцом; не переодеваясь, накинула куртку, завязала пуховый платок, вскочила в утеплённые галоши и помчалась по тёмной улице звонить матери. Семь вечера, на улице тишина, темнота, сугробы. Таня наделала большого шуму в доме приятеля мужа. Даже не обратила внимание на обстановку в доме, не слышала, о чём спрашивал её Колька, – поздоровалась с дядей Лёней и бегом к телефону.

Долго не отвечала мама, или Тане так показалось. Каждый гудок тягуче звучал у неё в ухе.

– Да, – наконец услышала Таня знакомый строгий женский голос.

– Мам, это Таня. Как у вас дела? – бормотала она. – Ты не знаешь, что случилось у Ирки? Она давно писала, звонила?

В ответ тишина, Таня слышала тяжёлое дыхание матери.

– Мааам? Вы опять повздорили?

– Нет. Она мне звонила.

– Мама? – нервничала Таня.

– Что она тебе написала? Чем ты так напугана?

– Ничего она не написала! Вот именно, что ничего… Она так не пишет! Мам, что случилось?

Липкая, противная тишина.

– Мне не хочется говорить об этом, – прогнусавил голос на том конце провода. – Я её предупреждала, она знала куда ехала! Мне стыдно перед людьми за такую дочь.

– Мама, что ты несёшь? – закричала Таня.

В ответ только короткие гудки. Тётя Люся пыталась успокоить растрёпанную Таньку, предложила чай с облепиховым вареньем, Коля говорил примерно то же самое, что и Володя: оставалось только ждать.

Во вторник с утра Таня раньше почтальонок топталась на деревянном крыльце почтового отделения. Муж ночью уехал расчищать дороги, с детьми осталась его мама.

«Приезжай. Предупреди, чтобы встретили, всё замело» – отбила телеграмму Таня и с нетерпением ждала ответа. Ответа не последовало.

Через три дня Ирина сошла на хрусткий снег на знакомый перрон. Высокая девушка, в шерстяной шапке, драповом пальто с меховым воротником, в кожаных сапожках на низком каблуке, держала тяжёлый чемодан. В этот раз Таня встречала сестру в валенках, ещё одни в руках, в огромной чёрной шубе из искусственного меха, обмотанная по грудь пуховым платком.

 

Глава 4

 

– Привет, – переминалась с ноги на ногу Таня и протянула сестре валенки.

– Спасибо, я так дойду, – равнодушно произнесла Ира, оглядываясь вокруг. Зима изменила всё до неузнаваемости.

– Не дойдёшь, ну или без сапожек останешься… Жалко, красивые. Наверняка дорогие.

Двое мужчин, надвинув шапки на лоб, прошли мимо.

– Как дела? – осторожно спросила Таня. – На работе проблемы?

Ира молча надевала валенки, она тянула время, поглядывая на двоих мужчин впереди.

– Да, были, – ответила Ира. – Теперь нет. Я уволилась, едва устроившись, – уголки губ её немного дрогнули.

– Ну пойдём же, холодно.

– Пойдём. С кем дети? Это хорошо, что ты без мужа пришла, я боялась, что вы вместе будете.

– Ой, Володька в три утра уехал, ещё не возвращался, и снегу, видишь, сколько навалило! – девушки шли, проваливаясь под корку снега по колено, старались держаться следов впереди идущих мужчин. – Дети с мамой.

Ира резко остановилась, схватила сестру за локоть.

– Погоди, не торопись… мне надо тебе сказать, – она ещё раз посмотрела на две фигуры впереди. Снег слепил, кое‑где ледяной ветерок трепал сухие стебли прошлогодней полыни. – Пообещай мне, пожалуйста! Что не расскажешь об этом своему Вовке, – Ирина смотрела сестре прямо в глаза. Татьяне хотелось побыстрее домой: она замёрзла.

– Обещаю. Да что случилось, ты мне можешь сказать? Мать толком ничего не объяснила, вы разругались окончательно? Она, наконец, добилась, чтобы ты вернулась и пошла на хлебокомбинат?

Ирина тяжело вздохнула, и они двинули вперёд.

– Мама… Мама у нас единственная в своём роде! Мне было так плохо, больно, стыдно, я боялась носа на улицу показать… Но я позвонила ей первой…

– Ирка!!! Да что случилось? – злилась Таня.

– Меня изнасиловали… – она опустила чемодан на снег, села на него и расплакалась. – Их было трое, – всхлипывала Ира, кожа на руках покраснела от мороза, сморщилась.

– Господи! – шепнула Таня и прикрыла рот варежкой. Ей было страшно дотронуться до сестры, казалось, ей физически больно до сих пор.

Ира резко встала, вытерла слёзы ледяными руками и натянула одну варежку, чтобы взять чемодан, другую руку сунула в карман. Не дожидаясь сестры, она пошла вперёд, чеканя шаг. Таня стояла и смотрела ей вслед, потом догнала сестру, быстро перепрыгивая по следам. Обе шли молча: одной было страшно спрашивать, другой было больно говорить. Вот уже и бревенчатый мостик, оврага под ним не было – только снежные барханы.

– Я возвращалась с работы домой. Почему‑то одна в этот вечер, обычно со мной Алия ходила, – она живёт по моей улице, – но в этот раз её не было. Мне до квартирки идти 10 минут, и никогда… никогда, понимаешь?! А в этот день, как назло, – равнодушно рассказывала Ира. – Хорошо освещённая, широкая улица, там всегда много уличных фонарей; людей почти не было, не помню. Машина остановилась; впереди меня, у тротуара, мужики ржали, ругались, русская речь перемешивалась с другой, я ведь толком не знаю, – пожала она плечами, проваливаясь в сугробы. – Я только об учёбе и работе всегда думала, и люди меня окружали только хорошие. Разве я могла представить?

Один вышел… Он шатался. Широкая куртка, шапка, шарф лохматый. Потом второй вывалился, оба обратили на меня внимание. Я бегом, ещё быстрее, я слышала они что‑то спросили, я не грубила, но им не понравился ответ, двое пошли за мной, третий тащился за ними на машине. А потом они затолкали меня в машину. Одного я узнала: помнила его по практике на первом курсе, – такой тюфяк, а тут – герой… Я умоляла, просила, плакала, пыталась кричать. Потом какая‑то промзона, то ли гараж, то ли бытовка, – слёзы катились по раскрасневшимся от мороза щекам Ирины.

– Ир, не надо. Ир, ну хватит! – Таня хотела взять за руку сестру, но Ира не вытащила руки из кармана. – Тебе только больно, а Бог их накажет! Ублюдки.

– Я их накажу. Я не остановлюсь! Знаешь, как следователь на меня смотрел, когда я всё рассказывала? Улыбался, что ли, каждую подробность смаковал. Хотя, наверное, у него работа такая. Стыд, срам, побои, осмотр у врача, да плевать! Пусть сдохнут в тюрьме, пусть проклянут их родители! Я не отступлю.

На работу я больше не выходила. Набрала маме, – Ира отвратительно оскалилась, остановилась, взглянула на сестру и… вдруг стала такой жалкой. – Знаешь, что она сказала? – Таня пожала плечами. – «Я надеюсь, ты в милицию не обратилась?»