Убийство на поле для гольфа

– Мужчины – создания тщеславные. Мсье Рено, очевидно, воображал, что его вдова больше никогда не вступит в брак. А что касается его сына – возможно, мсье Рено поступил мудро и осмотрительно, оставив деньги в руках матери. Сыновья богачей известны склонностью к мотовству.

– Может быть, вы и правы. Итак, мсье Пуаро, вам, несомненно, хочется увидеть место преступления. К сожалению, тело убрали, но мы, разумеется, предварительно сфотографировали его во всех возможных ракурсах, и как только снимки будут готовы, тотчас же предоставим их в ваше распоряжение.

– Благодарю вас, мсье, вы очень любезны.

Комиссар поднялся из‑за стола.

– Следуйте за мной, господа.

Открыв дверь, он поклонился, пропуская Пуаро вперед. Пуаро, не уступая ему в галантности, попятился и отвесил поклон комиссару.

– После вас, мсье.

– Прошу вас, мсье.

Наконец они все‑таки вышли в холл.

– А кабинет – это вон та комната, не так ли? – внезапно спросил Пуаро, кивком указав на дверь напротив.

– Да. Желаете взглянуть? – С этими словами комиссар отворил дверь, и мы вошли.

Комната, которую мсье Рено выбрал для личных нужд, была невелика, но весьма уютна и обставлена с большим вкусом. У окна стоял практичный письменный стол со множеством ящиков и ячеек. Два больших кожаных кресла расположились напротив камина, а между ними – круглый журнальный столик, на нем – стопки свежеизданных книг и последних выпусков журналов. Две стены занимали книжные полки. В дальнем конце комнаты, против окна, стоял красивый дубовый буфет, а на нем – изящная подставка с графинами. Бледно‑зеленые тюль и портьеры, а также ковер им в тон завершали убранство кабинета.

Пуаро на мгновение замер на пороге, охватывая взглядом комнату, а потом вошел, на ходу легонько погладил спинки кресел, взял со столика журнал, аккуратно начертал невидимые знаки пальцем на крышке письменного стола. Лицо его выразило полнейшее одобрение.

– Что, пыли нет? – спросил я с улыбкой.

Он улыбнулся в ответ, оценив мое знание его маленьких слабостей.

– Ни пылинки, мон ами! Но, кажется, я впервые сожалею об этом.

Его по‑птичьи острый взгляд метался с одного предмета на другой.

– Ага! – вдруг заметил он с явным облегчением в голосе. – Каминный коврик лежит криво. – И наклонился, чтобы поправить его, но внезапно издал короткий возглас и выпрямился. В руке он сжимал клочок бумаги.

– Во Франции, как и в Англии, прислуга ленится подметать под ковром! – Бекс взял у него обрывок, и я подошел ближе, чтобы получше его рассмотреть. – Узнаете, что это… а, Гастингс?

Я недоуменно покачал головой, однако… этот характерный розоватый оттенок бумаги что‑то отдаленно напоминал мне.

Мыслительный процесс в голове комиссара происходил куда быстрее моего.

– Обрывок чека! – воскликнул он.

На клочке размерами примерно квадратный дюйм чернилами было выведено: «Дювин».

– Отлично, – сказал Бекс. – Этот чек был выписан кем‑то, либо кому‑то по фамилии Дювин.

– Думаю, второе, – сказал Пуаро. – Поскольку, если я не ошибаюсь, это почерк мсье Рено.

Вскоре все подтвердилось путем сравнения с запиской, лежавшей на столе.

– Боже мой, – удрученно пробормотал комиссар. – Не представляю, как я это проглядел!

Пуаро издал смешок.

– Отсюда следует мораль: всегда заглядывайте под ковер! Мой друг Гастингс расскажет вам, какая пытка для меня видеть малейший беспорядок хоть в чем‑то. Как только я обратил внимание, что коврик у камина лежит криво, я тут же сказал себе: «Вот так так! Потянулся за ножкой кресла, когда его отодвинули. Под ним может оказаться то, чего не заметила добрая Франсуаза».

– Франсуаза?

– Или Дениза, или Леони. Та, что прибралась в этой комнате. Поскольку пыли здесь нет, стало быть уборку сделали нынче утром. Я реконструировал события следующим образом: вчера, возможно прошлым вечером, мсье Рено выписал чек кому‑то по фамилии Дювин. Который впоследствии кто‑то разорвал в клочки и швырнул на пол. А сегодня поутру…

Но мсье Бекс уже нетерпеливо дергал шнур звонка.

Явилась Франсуаза. Да, на полу валялось множество бумажных обрывков. Куда она их дела? Само собой, бросила в печку на кухне! Куда же еще?

Бекс отмахнулся от нее в отчаянии и отпустил. Затем его лицо просветлело, он бросился к письменному столу. Минуту спустя он уже лихорадочно листал чековую книжку покойного мсье Рено. И снова расстроенно махнул рукой. Последний корешок был пуст.

– Мужайтесь! – похлопал его по плечу Пуаро. – Мадам Рено обязательно расскажет нам об этом таинственном человеке по фамилии Дювин.

Лицо комиссара прояснилось.

– А ведь верно. Давайте продолжим.

Мы уже выходили из комнаты, когда Пуаро небрежно заметил:

– Это ведь здесь он принимал свою гостью прошлым вечером, а?

– Да… но как вы узнали?

– А вот как. Я нашел это на спинке кресла.

И он двумя пальцами поднял на всеобщее обозрение длинный черный волос – женский волос!

Мсье Бекс проводил нас на задний двор, где к дому притулилась небольшая сараюшка. Он вынул из кармана ключ и отпер ее.

– Тело здесь. Мы перенесли его с места преступления перед самым вашим приездом, как только фотограф закончил делать снимки.

Открыв дверь, он вошел внутрь. Мертвец лежал на полу, накрытый простыней. Мсье Бекс проворно откинул покров. Рено был среднего роста, худощав и хорошо сложен. На вид ему было около пятидесяти, и его темные волосы уже сильно посеребрила проседь. Чисто выбритые щеки, длинный, тонкий нос, довольно близко посаженные глаза, кожа – насыщенного бронзового оттенка, как у человека, который большую часть жизни провел под тропическим солнцем. Зубы оскалены, а на лице застыло выражение крайнего изумления и ужаса.

– По лицу сразу понятно, что его ударили в спину, – сказал Пуаро.

Очень осторожно он перевернул тело. Там, промеж лопаток, на бежевом плаще расплылось круглое темное пятно. В самом его центре на ткани зиял разрез. Пуаро наклонился, чтобы рассмотреть его поближе.

– У вас есть предположения насчет орудия убийства?