Ученица мертвой белки. Книга 2

От удивления тот вылупил глаза.

– Они, должно быть, невероятно огромные! – сказала Янка, живо нарисовав в воображении крысу‑мутанта.

– Истинно! – воскликнула золотоволосая девушка. – Они выходят из ночного тумана и нападают на рассвете. Мы прячем детей, но крысы всегда их находят.

– У крыс превосходно развито обоняние. Чуют… А вот со зрением беда, – нарочито небрежно, с видом знатока заключил Охотник, чем заслужил укоризненный взгляд Янки.

В отличие от нее, другие сочли бестактное замечание Охотника подтверждением его профессионализма. Посему было решено тотчас сопроводить гостей к старосте Доброй деревни по имени Миклош Перст. Вторая часть его имени оказалась прозвищем, а вскоре объяснилось и его происхождение.

Староста проживал у мельницы, стоявшей особняком на окраине деревни. У мельницы сновали люди – таскали мешки с зерном, засыпали его в дыры жерновов для помола. А рядышком на резном крыльце неприметного дома из соснового сруба за столиком сидел человек. Наверное, он был единственным во всей деревне, кто не носил бороды. Зато носил на голове легкую сеточку, видимо, заботясь о прическе, и рубаху – безукоризненно белую.

Дочь старшего бородача, у которой оказалось на удивление подходящее имя – Злата, представила Крысолова и его спутницу старосте. Тот прищурил глаза, как будто плохо видел и пытался почетче разглядеть лица гостей.

– Из рода Латишей? Так‑так… – староста отхлебнул чай и причмокнул губами. – Род чародеев пресекся. И нету более живых потомков.

– А как же обещанный Крысолов? – спросила Злата, потупив взгляд.

– Сказки, – отрезал Миклош. – Давно пора понять: никто не придет и не спасет наших детей. Самим справляться надо!

– Хорошо говорить, когда у самого детей нет! – парировала смелая девушка и тут же отвела глаза.

– Что позволяет мне судить беспристрастно! – с металлом в голосе произнес староста. – Уйди, Злата, с глаз долой!

Девушка шмыгнула носом и, не проронив ни слова, удалилась. Зато из близлежащих кустов как по команде повылазили с десяток бородачей, только вместо вил в руках они держали ружья.

– Разоружить чужаков! – скомандовал староста высоким голосом, так и не поднявшись с насиженного места.

– Извольте! – равнодушно проронил Охотник, бросив пистолет на булыжную дорожку, ведущую к крыльцу.

Янке оставалось только поражаться, с какой легкостью тот расстался с оружием. Разочарование отразилось на ее лице, а он даже не взглянул на нее, не попытался оправдаться.

– Позволит ли пан староста доказать делом, что я тот, за кого себя выдаю? – столь же безучастно осведомился Охотник.

С опаской поглядывая на лежавший у дорожки пистолет, еще пуще щурясь, староста, по всей вероятности, оценивал расстояние от брошенного оружия до его владельца. Примерившись, пришел к выводу, что оно для парня недосягаемо, и наконец соизволил подняться с места.

Янке едва удалось сдержать возглас удивления! Неся на тонюсеньких ножках – кривых колесом – тяжелое тело, держась за перила, дабы не упасть, к ним со ступенек крыльца спускался карлик. Староста Миклош Перст оправдывал свое прозвище. Дойдя до места, где валялся пистолет, он поднял его и остался стоять там же с оружием в руке.

– Знай, Крысолов, или как там тебя…

– Охотник.

– Пускай так. Я не верю ни единому твоему слову. Однако готов дать тебе шанс. Крысы нападают на рассвете. Если ты к утру избавишь Добрую деревню хотя бы от одной, я отпущу тебя с миром. Дорогу покажу. Ты ведь потерялся? – Миклош подмигнул с хитрецой, обратив взор на Янку. – Или потерялась она?

Янка вздрогнула. Когда речь зашла о ней, отчего‑то сделалось чертовски неприятно и холод пробрал до костей, хотя высокое солнце светило вовсю.

– Идет, – отозвался Охотник. – Но в таком случае тебе придется вернуть мне оружие.

– Ну уж нет! – с гаденькой улыбкой процедил староста. – Истинный потомок чародеев умеет обходиться кинжалом и вилами, «трезубцем» то бишь. Этим арсеналом я тебя обеспечу. На большее не рассчитывай! И… – нараспев протянул староста, – если к утру результата не будет, не обессудь, ни тебе, ни твоей подруге от праведной расправы не уйти. В Доброй деревне самозванцев не жалуют!

– Идет, – тем же равнодушным тоном повторил Охотник. – А на еду мы рассчитывать можем? На голодный желудок ни один чародей вам крыс не поймает!

– В Добрую деревню нечасто захаживают гости. Признаться, не захаживали никогда. Но люди Доброй деревни – гостеприимный народ, так по роду пошло. Разумеется, вас накормят. И ночлег дадут, как должно, – заявил староста, изобразив на лице довольную хозяйскую мину. На том и разошлись.

Пока бородачи провожали Янку и Охотника в отведенную для их пребывания избу, девушка спросила, походя оглядывая окрестности:

– Ты не находишь странным, что нигде не видно детей, о которых они так пекутся?

– Действительно, странно. Злата говорила, детей прячут. Неужели их держат взаперти сутки напролет?

– Или их от нас спрятали?

Охотник нахмурился:

– От этих всего можно ожидать.

Неожиданно сильно он сжал Янке руку, девушка в недоумении воззрилась на него.

– Как ты думаешь, – проговорил он тихо‑тихо, не отнимая руки, – кого из этих очаровательных людей мне убить? Предлагаю карлика!

Охотник отпустил руку и по‑волчьи усмехнулся. Янка не улыбнулась в ответ: она не могла доподлинно знать, шутит ее спутник или нет. А не бравада ли это – пустая, лживая? Кто, как не он, не колеблясь бросил оружие к ногам карлика? И сердце вдруг сдавила тоска по милому, доброму, честному Мартину, которого, вероятно, уже не было в живых.

 

Глава 4

Идеальная мишень

Пан Миклош Перст не обманул. Деревенские накормили гостей досыта. За всю жизнь Янке еще не доводилось за раз съедать столько мяса. Их потчевали как королей, и вино лилось рекой. Правда, Охотник был сдержан в еде и от вина вежливо отказался, сославшись на предстоящую ночную работу, ради успеха которой, собственно, и затевался пир. Янка все же позволила себе пару бокалов: безумно хотелось снять напряжение. От принятого в голове зашумело, накатила усталость, смерть как захотелось вздремнуть. Охотник проводил ее в избу, заверив, что все хлопоты с фантастическими крысами берет на себя.