Универсальный ключ успеха
Ни секунды не колеблясь, Полина швырнула импровизированную булыгу в клинок монитора. Прежде чем навек погаснуть, на зеленой лужайке раскрылся второй цветок лилии, воспарили слова: «Ты почти правильно ответила на второй вопрос. И это почти оставило тебя без моих подсказок раскрыть третий вопрос». Как будто монитор был еще и параллельно подсоединен к другому неведомому системнику.
«Что я наделала?» – пронеслось отрезвляющим ветром. Но поздно. Её системник смачно припечатал дисплей к стене. Вспышка света озарила комнату архива. И наступила темень. Явилась та первозданная Тьма, из которой вышел страшный Атум – первый Бог Вселенной.
Сейчас Атум, как и прежде, воспарит над бездной, произнесет магическое заклинание, приступит к творению мира, и прежде оплодотворит себя, чем сотворит подобное себе. Тот древний египетский миф выбрал место нового творения в полуразрушенных корпусах прежде могучего завода. Словно вокруг незыблемая водная гладь, первозданная темнота и распростертая в беспамятстве девушка, которой лишь два хрупких цветка лилии, вошедшие в память, не дают сгинуть в первозданное небытие…
***
Евгений Борисович в приятной рассеянности шагал в кабинете взад‑вперед от окон к двери. Лакированные листья лимона колыхались вслед. Из тугих бутонов прорывался долгожданный аромат. Или это витал запах Полины. Аромат молодого тела, якобы модных духов.
В отличие от прожженного бабника, Евгений Борисович всего лишь подмечал, говоря техническим языком, «изюминку» женской натуры, зерно, не давшее всходы. И затем вместе они либо взращивали плод, либо искореняли сорную траву в цветнике души. Предваряя вхождение в интимный мир, развитым чутьём проводился молниеносный экспресс‑анализ на годность к подпольному приключению.
Подпольному, потому что первые всходы в цветнике души должны быть невидимы никому, кроме их двоих: умудренному мужскому началу и внимающему женскому. Хотя может быть и наоборот: умудренный женский и внимающий мужской. Уберечь ростки от сплетников и сплетниц – тех, которые взахлеб судили и рядили, промывали косточки, вникали, обсуждали выведанные интимные подробности. Суды‑пересуды губят подобно проказе.
В техотделе издавна велась дурная традиция перемывать косточки другим. Две Светланы и две Любови – закоренелые сплетницы. Чаепитие у них, как пир вампиров, выпивающих душевные соки выбранной жертвы. Как известно, чтобы стать вампиром недостаточно быть укушенной этим бесом бессмертия. Нужно самой вкусить кровь замаскированного монстра. То есть в данном случае посплетничать о сплетнице. Потому в техотделе не прекращались интриги.
Принимала участия Полина в интригах и сплетнях? Скорее, нет. Её не считают полноценным членом техотдела: какой‑то архивариус‑недотепа. Вечно заспанная молчунья, которая никак не может пробудиться от сна явного, от сна грёз и фантазий.
Есть надежда, что эта производственная проказа не тронула девушку.
А значит, девушка становится ближе.
Евгений Борисович приостановился у книжного шкафа. На одной полке стояли инструкции, стандарты, методические указания, регламенты – всё это временами использовалось для справки. На полке выше разместились технические книги, содержавшие базовые знания по профилю работы. Книги эти читаны‑перечитаны, обращался к ним изредка. Тончайший налет пыли покрыл корешки белесой мутью, лёг на полированную полоску полки, где обосновался ряд сувениров: фигурки из гжели, полудрагоценных камней, бронзовая статуэтка, мельхиоровая рамка для фотографий, резные изделия из липы…
Никто не знал, не догадывался, что памятные сувениры либо вручены, либо куплены в знак состоявшейся любви. Когда удавалось, каждую весну встречать по‑новому, с новыми ощущениями и новым субъектом интимного внимания – на этой полочке появлялся новый памятный знак. Самое дорогое – ощущения порой всплывали в сердце как сияние граней бриллианта. Память – капризная барышня. Кнопочки управления ею порою недоступны. Алгоритм их активации, считал Евгений Борисович, никогда не будет до конца уяснён. Только такими козьими тропами, как взыгравшее сияние в небесах, как обрывок мелодии, как памятный знак в виде сувенира возвращал дивные ощущения. Возвращал, чтобы подтолкнуть к новым.
Евгений Борисович салфеткой смахивал пыль, ставя плотнее друг к другу памятные знаки успешных и безопасных интимных приключений, важных личный свершений. Если завяжутся отношения с Полиной, каков будет сувенир? Место найдется для новых памятных регалий, но всё‑таки возраст, близкий к пенсионному, что‑то нудит, что‑то шепчет на ухо, как вредный старикашка‑ворчун. Возраст – плохой советчик. Все друзья‑ровесники состарились. И он знает, почему…
