Ушедшие: Наследие Предков

Автор: Даниэль Вайс

Возрастное ограничение: 18+

Текст обновлен: 28.08.2024

Аннотация

Что оставили после себя давно погибшие предки, именуемые сейчас Ушедшими? Затопленные руины городов, неизлечимые болезни, пространственно‑временные аномалии… Или что‑то еще? Да и кто их наследники? Жители оставшихся после Потопа островов или кто‑то другой? И так ли все предсказуемо в привычном мире, как кажется? Или это лишь малый осколок разбитой некогда вдребезги цивилизации?

Ушедшие: Наследие Предков

Даниэль Вайс

ISBN 978‑5‑0060‑5054‑9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ЧАСТЬ 1. ПОТОМКИ

«По плодам их узнаете их…»

Иисус

***

Ласковое солнце золотило верхушки высоченных деревьев, дремлющих в пушистом тумане. Лесистые склоны соседнего с Симарией острова выглядели привычно безлюдными. По крайней мере сквозь стекла старого обшарпанного бинокля.

Сегодня утром прохладно и свежо. Джесс зябко поежился, широко зевнул и попытался поудобней усесться в развилке ветвей исполинского каштана, где торчал уже больше получаса, занятый одним из своих самых любимых занятий – разглядыванием загадочного соседнего острова, отделенного от здешних берегов изумрудной гладью пролива, в этом месте достигающей в ширину всего лишь нескольких сотен метров. Вот только вид, как всегда, оставался прежним. Величественная строгость, тишина и покой. Словно там ни то что людей, но ни единого нефа или хотя бы захудалого голодаря. Да что двуногие – даже животных на молчаливых склонах не видать и не слыхать, будто их никогда там и не было. Но может так оно и есть?

Угрюмый остров, покрытый темными скалами и густыми лесами, симарийцы звали Мрачным Чертогом и считали проклятым, рассказывая друг другу красочные небылицы о якобы обитающих в его тенистых чащобах злых духах и жутких призраках, а также коварных русалках, облюбовавших густые прибрежные заросли ивняка. Однако Джессу доводилось бывать там раньше, и никакой чертовщины на загадочном острове он так и не обнаружил. Хотя и очень хотел.

В любом случае, стоит признать, что атмосфера на Чертоге, и впрямь, зловещая. Вот только непонятно, из‑за чего именно создается такое впечатление.

Особо фанатичные личности среди симарийцев на полном серьезе считали, что никого разумного на соседних островах попросту не обитает, разве что чертовщина какая‑нибудь, так как истинная цивилизация сохранилась лишь на благодатных землях Симарии – в небольшой деревушке Санкторуме, да в гораздо более многолюдном Дивоне – городе, расположенном с другой стороны Расщелины, объединяющей через грозные скалы две противоположные островные провинции. Дальние острова подобные личности также особо не жаловали, считая живущих там ничтожными варварами, окончательно деградировавшими и впавшими в ереси.

Но Джесс, как раз, и был тем редкостным человеком, кто попал в Симарию извне – из далеких заморских земель, двенадцать лет назад причалив к здешним берегам в компании с дядей Иеном на плоту из бревен и плавучего хлама. В те дни ему было всего лишь десять лет, и он очень смутно помнил сейчас жизнь, которая была у него раньше. До того момента, когда они доплыли до берегов Симарии. Все, что Джесс мог вспомнить, это нескольких отдельных людей из предыдущей общины, обитающей на маленьком острове, расположенным северо‑западнее местных земель, и называвшей себя Потомками Иафета, свою рано умершую мать Иану, похищение жуткой ведьмой, произошедшее с ним в раннем детстве, конфликт дяди с лидером сообщества, постройку плота по ночам, долгое плавание в неизвестность и унылые голодные дни. Джесс также запомнил, как они причаливали не только к островам, но и к крышам затопленных зданий, когда‑то давно принадлежавшим ушедшей ныне расе древних предков. Они пытались жить в разных местах, но дядя постоянно ворчал и неизменно решал, что нужно вновь собираться в путь. Он не прекращал лелеять надежду отыскать общество других оседлых людей, помимо встречавшихся им порой пиратов да безумных голодарей. Причем казалось, что дядя ищет нечто вполне конкретное, так как он постоянно сверялся с какой‑то старой картой.

Именно он стал тем, кто вложил в голову юного Джесса идею о том, что «человек – есть животное социальное». Хотя как местный социум, так и смазанные воспоминания о предыдущем порой рождали в ней же справедливый вопрос – а не лучше ли прожить всю свою оставшуюся жизнь где‑нибудь в одиночестве?

Ведь люди, действительно, одновременно нечто самое прекрасное, и самое ужасное, что только есть на белом свете, как также частенько говаривал дядя.

– Ага… Тогда какого, интересно, дьявола ты высматриваешь на соседнем острове? – с иронией спросил себя Джесс.

Понятно же, что вовсе не белок или птичек…

Конечно же, у него была свойственная его возрасту мечта о некой альтернативной реальности – романтизированном далеком месте, где все совсем по‑другому, а вовсе не так, как в привычном и опостылевшем мире, в котором приходится жить день за днем. В так называемые «дальние плавания» его упрямо не брали, сколько бы не просил. В соседний Дивон, на другую сторону острова, тоже. С этой же стороны, несмотря на внушительную площадь угодий, Джесс уже успел излазить все вдоль и поперек, забредая даже в такие места, куда человек в здравом уме ни за что не полез бы. Просто так уж вышло, что с некоторых пор у него сохранялся конфликт с капитаном разведчиков, Жженым Брюсом, каждый раз заявлявшем, что собственноручно утопит «щенка», если он вдруг вздумает увязаться с ними. И злобный жлоб вполне мог исполнить свое обещание или хотя бы попытаться. Поэтому Джесс давно махнул на эту затею рукой и втайне соорудил с близким другом Бирном собственный плот, который они прятали до поры, собираясь однажды навсегда покинуть опостылевший им обоим Санкторум. Также, как сам Джесс с дядей Иеном много лет назад уплыли из странноватой деревушки Иафетов.

Отхлебнув из плоской металлической фляжки глоток забористой корчмухи – терпкого обжигающего пойла с густым ароматом хвои и лесных трав, которым его угощала старушка Шия, Джесс потер шею под повязанной на нее банданой. То самое место, где горло пересекал тонкий белый шрам. Непонятно отчего, он иногда довольно болезненно чесался, словно даже горел изнутри.