В небесах Аурелии

Сейчас полеты в космос были не такой редкостью, как, например, в двадцатом веке. Пространство Солнечной системы было достаточно обжито: научные и промышленные станции, лаборатории, туристические объекты… В космосе трудились несколько десятков тысяч человек, в основном, конечно, на добыче полезных ископаемых, но и в металлургии, и в кораблестроении. Возраст Кира поджимал, но пока время было, и он всей душой хотел принять участие в проекте. Шанс был уникальным.

Девушка улыбнулась и покачала напиток на дне бокала. Она так и сидела, не снимая куртки, несмотря на теплую ночь.

– Вам не жарко?

– Перестаралась с нарядом, – пояснила она. Эва уже не раз одевала что‑то очень яркое или открытое, а потом неловко чувствовала себя под чужими взглядами. На несколько секунд она спустила куртку с плеч: платье было как у фигуристки, с почти полностью открытой спиной. Прозрачный фон‑паутинку словно покрывала бриллиантовая пыль, а поверх был выложен узор из блесток, который вспыхивал, как звездная россыпь.

Ее спина поразила его.

Кир какое‑то время не мог собраться с мыслями. Его взгляд упал на музыкальный автомат:

– Давайте выберем музыку.

Они вдвоем листали списки композиций. Кир выбрал песню, сочетавшую в себе рок и блюз. История о двух насмешливых подругах, одна из них запала в сердце героя, словно про него самого. Эва даже не слышала о такой группе, но ее спутник хорошо знал культуру и реалии ХХ века, словно сам был из прошлого.

– Тебе понравится, – заверил капитан и подал ей руку.

А дальше их захватила невероятная магия вечера. Они танцевали под плавную, тягучую мелодию. Если бы не капитан, земля ушла бы у Эвы из‑под ног, но тот крепко держал ее. Ей нравился приглушенно‑терпкий аромат его одеколона, бережность и осторожность, с которой Кир касался ее в танце, его мягкий шарм. Капитан вел легко, уверенно. Он никому бы не признался в том, что подростком родители отправили его на бальные танцы. Конечно, их решение не привело его в восторг, однако он всегда был ответственным, не пропускал занятия, а потом все это пригодилось ему во взрослой жизни.

Трудно передать очарование блюза. Горько‑сладкий аромат уже ушедшего, но подлинного счастья, пьянящий вкус крепкого виски, густой дым сигар… Но было что‑то еще, совсем необычное, касающееся только их двоих – потеря, как в квантовых парадоксах, предшествовала приобретению. Эва вся была в ощущении. Гитарные слайды пробирали, словно пальцы невидимого гитариста скользили не по грифу, а по ее обнаженной коже, гладили внутреннюю поверхность ее рук. Кира тоже захватили впечатления – в темно‑карих глазах девушки он увидел линию будущего, о которой раньше и не подозревал, ощутил его сильное притяжение.

Эва неожиданно задумалась о том, насколько она пьяна, слегка отстранилась и посмотрела очень серьезно:

– Только не считайте меня легкой добычей, капитан.

– И вы меня тоже, – сразу же отозвался Кир. – Я ничего плохого не делаю! – возразил он с улыбкой.

«Можно подумать, и не хочу», – добавил про себя.

 

Они танцевали и под другие мелодии. Эва ненадолго оживилась: несколько раз эффектно прокрутилась в ритме латино и сорвала аплодисменты – вихрь из блесток и длинной серебристой бахромы. У Кира было легко на душе. Он впервые за долгое время не думал о своем доме, где предпочитал не бывать в последнее время, сбегая на работу и в командировки… Потом они заняли столик у окна. На улице стемнело. Кир взял еще рома и большой коктейль для Эвы. Ему хотелось, чтобы его гостье было комфортно.

– Вас не потеряют? – спросил капитан.

– Нет. У нас большая компания, да и собрались давно. Все байки за время учебы уже вспомнили и слегка поднадоели друг другу.

В ответом на ее слова рядом со столиком появились подруги Эвы:

– О, как тут все серьезно! – они с любопытством разглядывали неожиданную парочку, особенно симпатичного мужчину в военной форме.

– Давайте‑ка отсюда, – незаметно махнула на них рукой Эва.

– Да ладно! Возвращайся к нам!

Подруги со смехом исчезли в глубине бара.

В разговоре возникла пауза. Оба задумчиво смотрели в темное окно. Неожиданно из толпы праздношатающихся прохожих выделилась странная процессия. Ее участники были замотаны в лохмотья из мешковины, поверх накинуты плащи с капюшонами. А еще были маски – уродливые, искаженные, со ртами, словно искривленными мукой, в глубоких прорезях горели черной тоской глаза, похожие на уголья. Деформированные, покореженные личины… Что‑то скорбное было в этом шествии: городская печаль по ушедшему дню, вместившего закат жизни и одного человека, и целого мегаполиса.

У Эвы началась истерика: она рыдала и не могла остановиться. Ее нагнало то, что она прятала внутри, закружившись в вихре наигранного веселья.

– Кому‑то уже хватит, – заметил Кир, отодвигая бокалы подальше. – Так, давай. На плечо. У тебя есть десять минут. Порыдай от души.

Девушка уткнулась в его плечо. Ее тело сотрясалось. Капитан осторожно гладил ее по светлым волосам и думал о своем уже фактически развалившемся браке, в который мертвой хваткой вцепилась его жена, и об убожестве личных отношений, вообще. Он вспомнил, как об этом писал Паскаль – «Мысли» французского философа гостили на его походной подушке. Размышления разворачивались по цепочке: Кир вспомнил о самом Паскале, который под конец жизни раздал все свое состояние и надел на себя пояс с шипами вовнутрь, который затягивал, едва чувствовал себя счастливым. «Прямо как я», – подвел невеселый итог Кир. Те странные пилигримы тоже не шли у него из головы – может, это последователи какого‑то местного темного культа. Любовь… Изуродованные, покореженные маски, сквозь которые мы смотрим друг на друга. На самом деле они с Эвой думали об одном и том же, просто примеры были разные.

– Должно быть, это ужасно, – сказала девушка, немного успокаиваясь и вытирая слезы.

– У тебя был непростой вечер.

– Мне надо привести себя в порядок. Я не обижусь, если вы уйдете.

– Я буду здесь, – заверил Кир. – И не надо называть меня на вы – я себя чувствую старым пнем.

Эва поправляла макияж и думала. Она не ожидала от себя такой тоски по сильному плечу. Однако это был едва знакомый человек, к тому же несвободный, а для нее это было очень существенно. Их с Киром жизни протекали в разных странах, да и вообще их могло разделить космическое пространство. Они пересеклись только на одно мгновение, как случайные попутчики в поезде, но оба понимали, что эта встреча не из тех, что случаются в жизни часто.

Время близилось к четырем утра. Эва задремала, прислонившись к его плечу. Для Кира она уже давно не была просто девушкой, которой какой‑то козел испортил вечер. Что‑то по‑настоящему роднило их: грусть, мечтательность?.. Он смотрел на ее веки, покрытые тенями с блестками, на подрагивающие ресницы. Прикорнувшая райская птичка, готовая упорхнуть с первым лучом солнца. У него замирало сердце.