В тёмном костре рябин

Катя налила в кружку крепкий чай, разбавила его наполовину молоком и забралась в старенькое креслице, напротив которого в окне виднелась автострада. Мерцающие огоньки автомобилей способствовали созерцанию. Девушка чуть прикрыла веки и подумала о том, что как хорошо, что она успела положить в портфель Миши пачку овсяного печенья. Теперь, по крайней мере, ему будет что поесть этим вечером. Внезапно требовательный стук в тонкую фанерную дверь заставил Катю вздрогнуть от неожиданности. Неужели, опять сосед дядя Слава напился и ищет свою жену, спрятавшуюся у кого‑нибудь из соседей. Катя поставила кружку с чаем на столик, подошла к двери и распахнула её, готовясь терпеливо разъяснять соседу, что его жены здесь нет. Но за дверью стоял молодой мужчина, одетый, несмотря на вечернее время, в строгий офисный костюм.

– Простите, кажется, Катя, да? – обаятельно улыбнулся он, – Мы с вами виделись утром по дороге на работу. Вспомнили? Вы ещё сказали, что живёте здесь.

Катя вспомнила. Она случайно обронила перчатку, когда доставала из сумки мелочь на автобус, а этот мужчина подобрал перчатку и вернул Кате. Между ними завязалась короткая беседа, из которой выяснилось, что они временно соседи. Временно – потому что он приехал на пару дней в командировку и поселился у знакомого в этой общаге, так как мест в гостинице не оказалось.

– Да, верно. И чего вы хотите? – не очень приветливо ответила уставшая за день девушка.

– Да вот, собственно… Не составите ли вы мне компанию на этот вечер? Давайте сходим где‑нибудь поужинаем. Я вызову такси, это быстро, успеете переодеться, – мужчина говорил приветливо и в то же время с напором, в полной уверенности, что ему не откажут. Катю это возмутило, но она сдержалась.

– Извините, но – нет. Я очень устала, у меня был долгий тяжёлый день. Поймите и не обижайтесь. Сейчас единственное, что я хочу и могу – это лечь в кровать и заснуть, – ответила она вежливо, но твёрдо и однозначно.

– Понимаю, – кивнул мужчина, – Значит до послезавтра. Будет же у вас выходной? Или вы и в субботу работаете?

– Нет, в субботу я не работаю, но обещать ничего не могу, – ответила девушка, – Извините, до свидания.

– До встречи, – отозвался он, – До субботы.

Катя закрыла дверь и потянулась опять за кружкой. Какой‑то неприятный осадок остался от визита этого мужчины. Видно, что его самомнение помогает ему добиваться своего. Мягкая и уступчивая по характеру Катя остерегалась таких людей.

 

Пронзительный звонок будильника безжалостно разорвал предутренний сон, который, как известно, самый крепкий и сладкий. Катя, постанывая, сползла со старого диванчика, наступила босыми ступнями на холодный пол, нажала на кнопку ночника. В мутном зеркале такого же старенького шифоньера, как и диван, отражалось её бледное лицо. Наскоро пригладив тёмно‑каштановые пряди и собрав их в строгий пучок на затылке, девушка начала одеваться.

На автобусной остановке было безлюдно. Это означало только одно – автобус ушёл несколько минут назад, забрав всех пассажиров, и придётся стоять на пронизывающем ветру и ждать следующего рейса. Когда же, наконец, Катя добралась до школы, где она проходила практику, она уже не чувствовала ног. И прежде, чем подняться на второй этаж в учительскую, она некоторое время сидела у батареи в кладовке уборщицы бабы Поли, где та хранила инвентарь. Сняв сапоги и прислонив ноги к горячей батарее, Катя слушала причитания бабы Поли:

– Ну что же ты сапоги‑то зимние не купишь? Ходишь в пальто, как будто и не зима вовсе! Тебе, что, совсем не холодно, девонька?

– Да холодно, баба Поля, холодно, – отмахивалась Катя, – Только где ж я денег‑то на зимние сапоги возьму?

– Это да… – вздыхала растроенно баба Поля, – Вот в деревне, где я росла, все в школу в валенках ходили, и дети, и учителя. Тепло – то в валенках, хорошо! А щас такую моду выдумали, что тепло и одеться‑то нельзя!

– Ну всё, баба Поля, я согрелась, – Катя быстро натянула на ноги сапоги, легко спрыгнула со ступеньки и, уже на ходу, произнесла, – Спасибо, баб Поль, выручили!

– Погодь, чайку тёплого попей, – предложила пожилая женщина.

– Да некогда, ребятишки мои уже, наверное, пришли, – Катя выпорхнула из кладовки и помчалась вверх по лестнице.

– Да погодь, егоза, – баба Поля что‑то хотела сказать вдогонку, но не успела, Кати уже не было на лестничном проёме.

Если бы девушка замешкалась, задержалась, то баба Поля успела бы предупредить её о том, что со дня на день ждут приезда органов опеки, и тогда их внезапное появление в учительской не стало бы для Кати страшной неожиданностью. Но нет. Не успела баба Поля предупредить Катю. И поэтому когда девушка впорхнула в учительскую, то замерла от неожиданности. Всё небольшое пространство комнаты было полно народу, а в центре за столом сидела тучная женщина с непроницаемым лицом, одетая в тёплую чёрную куртку с надписью «полиция». Катя поняла всё сразу, мгновенно, и сердце её сжалось. Татьяна Степановна, учительница первого класса, у которой Катя проходила практику, громким хорошо поставленным голосом говорила молодой худенькой женщине из опеки:

– Когда мы вас уговаривали понаблюдать семью, думали, родители как‑то одумаются. Но ситуация становится всё хуже и хуже. Дошло до того, что ребёнок упал в голодный обморок и напугал всех детей!

Молоденькая чиновница внимательно слушала и кивала в ответ. Прозвенел звонок, пронзительно и тревожно, как показалось Кате, и она метнулась в класс.

– Погоди, Катерина Евгеньевна, погоди, – задержала её Татьяна Степановна, – Не спеши. Я сейчас сама зайду, вызову Евсеева и уведу его. Если он раньше времени увидит посторонних, может сбежать, как в прошлый раз, когда за ним приезжали домой.

Татьяна Степановна решительно прошла мимо побледневшей Кати и зашла в класс, через пару секунд она вышла, крепко держа за руку тёмненького худенького мальчика. Быстрые глаза мальчишки заметили посторонних людей ещё до того, как его завели в учительскую. Он начал вырывать руку, сопротивляться, лягаться, пытаясь упасть на пол, но тут женщина – полицейский крепко обхватила его худенькое тельце и без особого труда удержала.

– Принесите его верхнюю одежду и портфель, – велела она.

– Катенька, чего ты стоишь? Беги в класс. Неси! – обратилась к ней Татьяна Степановна.

Катя, не видя перед собой дороги, как в тумане побрела в класс. Дети в классе притихли, почувствовав недоброе. За второй партой у окна, где всегда было Мишино место, лежал его старенький поношенный портфельчик, видимо, доставшийся Мише от сердобольных соседей. Катя дрожащими руками собрала тетрадки и книжки с парты – Миша уже успел приготовиться к уроку, сняла с вешалки его курточку и на негнущихся ногах вернулась в учительскую.

Миша уже присмирел. Он неподвижно стоял рядом с тётей‑полицейским, только в его чёрных глазах плясал испуг.

– Принесла? Хорошо, – одобрительно кивнула Татьяна Степановна, взяла из рук Кати вещи, передала их худой женщине из опеки.

Мишу повели к двери, но вдруг он сделал неожиданную попытку вырваться и отчаянно закричал, глядя на Катю:

– Мама! Мамочка!

Катя дрогнула всем телом, резко бросилась к нему, обхватила руками, крепко прижала к себе. Миша плакал тихо, не в голос, вцепившись в её руки. С глаз девушки брызнули горячие слёзы. Уже как в тумане, как сквозь вату она слышала слова – упрёки Татьяны Степановны: