В тёмном костре рябин
– Катерина Евгеньевна! Что ж вы делаете! Отпустите ребёнка!
Она не помнила, как её отстранили от Миши, как его увели. Очнулась она от резкого отвратительного запаха корвалола. Ей протягивала стакан с лекарством пожилая директриса Ирина Марковна.
– Катя, Катюша, выпей, ну же! – приговаривала она.
Но Катя отстранила от себя противно пахнущую жидкость и всхлипнула.
– Да разве можно так! – напустилась на неё Татьяна Степановна, – Непрофессионально вы себя ведёте! Нельзя так! Нужно учиться абстрагироваться, иначе сердца на всех не хватит.
– Что можно сделать? Как вернуть Мишу? – тихо всхлипывая, прошептала Катя и посмотрела на директрису умоляющим взглядом.
– Ну, не знаю… – развела она руками, – Можно, конечно, узнать об опекунстве. Только надо ли тебе это? Чужой по сути ребёнок… Ты с горяча‑то не поддавайся порыву. Остынь и подумай. Вот я бы никогда не смогла с чужим ребёнком. От чужого я бы не смогла стерпеть того, что своему родному прощаю… – вздохнула Ирина Марковна и присела на стул рядом с Катей, а затем опомнилась, метнула быстрый взгляд в сторону Татьяны Степановны, – Танечка, иди. Проведи первый урок сама, а Катюша сейчас успокоится, в себя немного придёт, пусть посидит тут пока.
– Ага, – кивнула Татьяна Степановна, – Конечно, проведу. А ты, Катюша, успокаивайся и давай иди в класс в настроении, как будто ничего не случилось. Так надо.
– Он же меня мамой назвал! – не выдержала Катя.
– Катюша, посмотри на меня, – Ирина Марковна решительно взяла девушку за подрагивающее плечо, – Это просто манипуляция. Не принимай близко к сердцу. Когда я прихожу в детский дом, все они бросаются ко мне, хватают за руки, называют мамой и просят забрать с собой.
Катя ничего не смогла ответить, отвернулась к окну и только тогда вспомнила, что так и не успела отдать Мише купленную для него вчера шоколадку.
«Jingle bell, Jingle bell» – громко лилась из динамиков весёлая рождественская песня, когда Катя проходила мимо супермаркета. « И кто придумал Рождество? – с грустью размышляла девушка, – Глупый, никчёмный праздник…» И никто из этих оживлённых счастливой предновогодней суетой людей из пёстрой толпы не задумается о том, как ужасно в такие дни на душе одиноких людей, каково им наблюдать за хлопотами и чувствовать себя лишними на этом празднике жизни!
Мимо Кати прошли две совсем молоденькие девушки, весело смеясь и переговариваясь. Мужчина и женщина, наверное, муж с женой, что‑то искали в шуршащих пакетах с логотипом супермаркета и о чём‑то препирались. Быстрее! Прочь от всех этих людей! Катя прибавила шаг, запахнула повыше ворот пальто, пробежала, не глядя, мигающие витрины. Но вдруг что‑то привлекло её внимание. Девушка остановилась. Напротив автобусной остановки стоял старый двухэтажный дом сталинской постройки. В его окнах, как и везде, мигали и переливались разноцветные огоньки и гирлянды, но верхнее окно посередине было тёмное. Но в нём светилась белым светом фигурка ангела – девочка с крылышками летела над облаками из ваты, держа в руке звёздочку, переливающуюся мягким голубоватым светом.
Катя не могла отвести взгляда от этого окна. А ведь вчера ангела в окне не было! Но тут подошёл автобус, и что‑то тревожное, важное, зародившееся в душе девушки, как будто испугавшись постороннего вторжения извне, исчезло. Катя забралась в переполненный автобус, сняла перчатки, потёрла замёрзшие пальцы, подышала на стекло, согревая его своим дыханием. И уже когда автобус тронулся, Катя увидела, как плавно и безмятежно покачивается фигурка ангела в окне.
Кто‑то уступил ей место, и Катя прижалась лбом к холодному стеклу. В тёмное окно ничего не было видно, да она и не пыталась что‑то разглядеть. Она думало о Мише, вспоминала его улыбку, его живые чёрные глаза, вспоминала, как он ждал её на школьном дворе каждый день после уроков, чтобы проводить её на остановку.
– Я мужчина, я должен тебя провожать, – серьёзно говорил он.
Иногда Катю задерживали кое‑какие дела после уроков – то журнал заполнить, то оценки выставить и проверить тетради, то Татьяна Степановна обратится к ней с разговорами. Но каждый раз, как бы долго не задерживалась Катя в учительской, на десять минут или на полтора часа, Миша неизменно ждал её на школьном дворе. Когда его кто‑нибудь из сердобольных учителей угощал сладостями, он делился с Катей.
– Миша, кушай сам, – отказывалась Катя.
– Ты тоже худая, должна кушать, – возражал Миша и ни в какую не забирал свои конфеты обратно.
Учился он слабенько, из рук вон плохо. К концу первого класса ни читать, ни писать не умел. Катя заставляла его читать на переменах, приносила из библиотеки для него книжки, а когда узнала, что его родители пьющие, и в доме очень часто нечего поесть, стала тайком класть в его портфель еду.
– Не делай этого больше, Катя, – говорил он, возвращая ей апельсин или пачку йогурта.
– Но почему?! – удивлялась девушка, – Ты же принимаешь от других гостинцы.
– Я тебя не за гостинцы люблю, – упрямо повторял мальчик.
Но Катя продолжала упрямо подсовывать ему что‑нибудь вкусненькое. Наконец, он сдался, начал принимать её подношения. Он терпеливо позволял ей то, чего не терпел от других учителей – послушно оставался на переменах в классе и читал, переписывал целые страницы слов, не баловался и не шумел, когда урок вела она. Только вот он упорно звал её на ты, не признавая другого обращения.
В дверь постучали. Катя нырнула под одеяло, непроизвольно прячась от навязчивого звука, прервавшего её сон. Накануне вечером девушка долго стояла возле окна, а потом долго ворочалась на маленьком диванчике, и только под утро сон сжалился над ней, окутал своими спасительными чарами. Стук в дверь упрямо повторился. Катя продолжала лежать, надеясь, что незванный гость уйдёт. За тонкой фанерной дверью было слышно, как кто‑то постоял в коридоре, затем послушался звук удаляющихся шагов.
К полудню, когда Катя уже встала, приняла душ и выпила кофе, кто‑то опять постучал в двери. Видеть никого не хотелось, но пришлось открыть. Ведь этот кто‑то приходит второй раз.
Когда Катя распахнула дверь, то увидела своего недавнего знакомого. Мужчина, опрятно одетый в тёплый свитер и тёмные джинсы, стоял на пороге её комнаты.
– Добрый день, Катя. Я уже приходил с утра, но, вероятно, ты ещё спала, – произнёс он, внимательно осматривая девушку. От его взора не скрылись заплаканные глаза Кати, её бледность и растерянность. Она куталась в тёплый махровый халат и хотела только одного – остаться одной, и чтобы её никто не беспокоил.
– Что вам нужно? – не совсем вежливо спросила она.
– Мы же договорились, Катя, что в субботу сходим куда‑нибудь и поближе познакомимся. Ты обещала. Я поменял свои планы и подстроил их под тебя, – с нажимом в голосе произнёс он.
Катя не могла вспомнить, чтобы она что‑то обещала ему конкретно, но спорить не стала. Она вдруг внимательно посмотрела на него, оценивая. Высокий, подтянутый, ухоженный мужчина, и ну и что, что старше её лет на десять. Да, ему, наверняка, за тридцать. Интересно, женат? Если женат, то и время тратить на него не стоит. Это надо выяснить сразу.
– А ваша жена одобряет ваши субботние планы? – напрямую спросила она.
