Вальс осени
– Ты, Милка, ещё молодая и глупая, тебе подрасти надо.
И больше ничего не стал ей объяснять. И что ей не хватает жизненного опыта и понимания действительности такой, какой её видит зрелая женщина, Мила тоже поняла на репетициях, когда читала наизусть монолог Маргарет Поллит:
– Всегда приходилось унижаться перед людьми, которых терпеть не можешь, только потому, что у них есть деньги и власть. Я была бедна, как церковная мышь. Тебе не понять… Когда я закончила школу, у меня было только два вечерних платья! Одно мама сшила по готовой выкройке, а другое перепало от богатой кузины, наглой девки. Как я её ненавидела! Ох, как я её ненавидела! А на свадьбу надела бабушкино подвенечное платье… Вот я и стала кошкой на раскалённой крыше!
Мила говорила монолог, а сама понять не могла, почему Маргарет так и не родила ребёнка от мужа, почему ненавидела родственников за их богатство. Почему, если кузина отдала своё платье, которое, наверно, было не дешёвым, раз кузина богатая, бедная родственница её ещё больше возненавидела? И почему идти под венец в подвенечном платье любимой бабушки – это такая беда? Мила считала, что её героиня просто не знала настоящей бедности, такой, когда даже двух вечерних платьев может не быть.
Но, так или иначе, а монолог юная актриса прочитала убедительно. После репетиции Иван заметил:
– Мила, тебе нужно почувствовать себя взрослой зрелой женщиной.
– Каким образом? – заинтересовалась актриса.
– Приди завтра на репетицию не в джинсах и маечке, а в красивом платье, на каблуках, сделай сложную причёску, – предложил парень, бросая выразительный взгляд на кеды, а потом на забавный хвостик на макушке девушки.
– И это поможет? – с сомнением спросила Мила и вдруг созналась, – Героиня борется за наследство, мне это… неинтересно.
– Героиня борется за счастье, всё то, что ей дорого. Ты видишь только внешнее, Мила, – ответил Иван. И Мила не стала с ним спорить, он, всё‑таки, немного старше её, восемнадцатилетней, на три года, вот из армии недавно вернулся и, возможно, понимает в мотивах людей больше, чем она.
Если роль Маргарет юная актриса искренне пыталась понять и почувствовать к ней симпатию, то чтобы полюбить Лауру Уингфилд из «Стеклянного зверинца» не требовалось никаких усилий. Милу очаровала эта героиня сразу и сильно. Актриса понимала каждую её реплику, каждое движение души за простой фразой. Даже читая ремарку: « Волосы у Лауры уложены не так, как обычно, причёска мягче и больше ей к лицу. В облике Лауры проступила какая‑то хрупкая, неземная красота…», Мила понимала, что эта полностью её героиня, совпадающая с ней во всём, с каждым порывом её души. Она играла на сцене так естественно, как будто себя.
А м а н д а. Где ты пропадала, ведь ты же не ходила в колледж?
Л а у р а. Гуляла.
А м а н д а. Неправда!
Л а у р а. Правда. Просто гуляла.
А м а н д а. Гуляла? Зимой, в этом пальтишке? Это же верное воспаление легких! Где ты гуляла?
Л а у р а. Как когда. Чаще всего в парке.
А м а н д а. И с простудой – тоже?
Л а у р а. Я выбирала меньшее из двух зол, мама. Я не могла пойти в колледж. Меня вырвало там прямо на пол!
Аманда. Так ты хочешь сказать, что каждый день с половины восьмого утра до пяти вечера болталась в парке? Я думала, что моя дочь посещает Торговый колледж Рубикэма.
Л а у р а. Это не так страшно, как кажется. Я заходила куда‑нибудь погреться.
А м а н д а. Куда ты заходила?
Л а у р а. В художественный музей или в птичник в зоопарке. Я каждый день ходила к пингвинам. Иной раз вместо завтрака я брала билет в кино. А потом я чаще всего бывала в «Жемчужине» – это большой стеклянный дом, где выращивают тропические цветы.
«Стеклянный зверинец» Теннесси Вильямс
Да, эта странная девушка была понятна ей, в отличие от практичной Маргарет. И публика тоже понимала эту героиню, когда её исполняла Мила Новак. Букеты цветов в гримёрке и ожидающие актрису поклонники у входа в театр – явное тому подтверждение.
Однажды после репетиции Иван Покровский задержал Милу и отвёл в сторонку от остальной труппы.
– Мила, я слышал, тебе деньги нужны. А мне заказали фотоссесию рекламы итальянских колготок одной фирмы для каталога. Да ты не волнуйся, Милка, раздеваться не надо, ты даже в платье будешь от их фирмы. Если согласна, жду тебя послезавтра в два часа дня по адресу, который скину тебе на вотсап.
– Хорошо, я согласна.
Мила доверяла Ивану. Если он сказал, что всё будет достойно, то так оно и будет. И когда девушка приехала в студию, её уже ожидала визажистка и представитель фирмы – заказчика.
– Это действительно превосходное качество! – восторженно произнёс приземистый полноватый мужчина в элегантном тёмно‑сером костюме, – А если бы вы видели нижнее бельё! Это же сказка! Ни одного шва, вы можете представить?
– Нет, не могу, – серьёзно ответила Мила, – Когда я надеваю нижнее бельё, мне кажется, что его производители не знают, для кого его делают.
– Вот здесь вы правы, юная леди! Чтобы шить для женщины, женщину нужно любить! Женщиной нужно восхищаться как шедевром искусства!
Съёмка прошла на удивление быстро и легко в приятной рабочей атмосфере. На Милу надели тёмно – синее шёлковое платье строгого покроя, но короткое. В нём девушка почувствовала себя школьницей. Она садилась на стул, элегантно кладя одну ногу на другую, или ложилась на диван, кокетливо приподнимая ноги в красивых ажурных чулках на спинку стула. Иван сосредоточенно щёлкал затвором фотоаппарата, а Мила изящно и быстро принимала красивые позы, и это было легко, потому что с лицом практически не приходилось работать, всё внимание уделялось стройным ногам в дорогих итальянских чулках или колготках. Прощаясь, представитель фирмы подарил девушке несколько чулок и колготок разных моделей. И деньги за съёмку на карточку перевели в тот же день. Не заказ, а просто праздник души какой‑то!
Следует прощать талантливым актрисам их капризы…
Жюль Ренар, французский писатель
А вот со следующим заказом всё было совсем иначе, он был полной противоположностью первому и засел в душе Милы глубоким страшным рубцом. Этот заказ предложил ей её бывший однокурсник Сашка Емельцев. И если бы не реально большие деньги, которые платил за него заказчик, Мила бы ни за что не согласилась.
