Втайне от мечты. Книга 1

Длинная трель звонка. Снова. Уже собиралась уходить, когда послышались тяжёлые глухие шаги. Открыла некрасивая женщина неопределённого возраста. Старый засаленный халат, немытые кроткие волосы, торчащие в разные стороны и лицо с выражением полного отречения от действительности.

Неожиданное и неприятное открытие.

– Чего тебе? – неприветливо поинтересовалась женщина, которая точно была матерью Антиповой, общие черты слишком узнаваемы. – Ничего покупать не буду. Денег не дам.

Предупредила.

– Здравствуйте, – вежливость и культуру общения никто не отменял, – меня зовут Анастасия Эдуардовна Мельник. Я учитель по алгебре и геометрии у вашей дочери Ирины Антиповой. Я могу пройти?

– Что эта натворила? – Спросила, подвигаясь в сторону и давая пройти. – Я уж ей!

Учительница оглядела коридор, в котором оказалась: просторно, высокие потолки, светлые обои в мелкий цветочек, не очень чисто. Две комнаты, кухня и кладовка. Негусто. Вещи все старые, потрёпанные, явно видавшие лучшие времена. И запах: густой, въедливый, забивающий лёгкие и не дающий дышать.

– Не могли бы вы позвать Ирину? Поговорим все вместе. – Мельник вопросительно приподняла одну бровь.

– Ирка! – закричала та, что носила гордое звание матери. – Ирка! Иди сюда, кому сказано!

И женщина пнула со всей дури дверь в кладовку. Дерево жалобно скрипнуло, выдержав удар. Через секунду показалась бледная и растрёпанная Антипова. Девочка робко встала в проёме.

Строгий учитель математики потеряла дар речи: все ноги и руки, неприкрытые старым сатиновым платьицем, сияли багрово‑синими свежими синяками. На лице растекалась гематома ничуть не меньше. Лицо учительницы вытянулось. Настолько худая, что впору подозревать худшее. В школьной форме этого незаметно. Большие заплаканные глаза на бледном‑бледном лице.

– Чего встала? – Иру грубо схватили за волосы. Девочка вскрикнула и зажмурилась, когда её вытолкали сильной, но нетвёрдой рукой на середину. Что‑то в груди ёкнуло. Закрались сомнения: а стоит ли говорить матери о случившемся? Не такое уж и страшное событие произошло. Но менять решения не в правилах суровой Мельник. Только вот…

– Антипова, у тебя всё в порядке? – Кивок. В глаза не смотрит. – Откуда синяки?

– Упала. – Тихий голос. Ответ принят. А остальное не её дело.

Анастасия Эдуардовна повернулась к матери:

– Ваша дочь вчера хамила на уроке, покинула кабинет без разрешения и неуважительно отнеслась к учителю. Я настаиваю, чтобы вы приняли меры.

Губы неприятной женщины растеклись в не менее неприятной улыбке.

– О, уважаемая, я поговорю с дочерью. Она навсегда запомнит урок.

Преподаватель удовлетворённо кивнула и вышла из квартиры. Дверь за спиной захлопнулась с тихим похоронным щелчком.

Глава 9.1

Ирина

Зачем она пришла? Отомстить? Восстановить справедливость? Или просто нужно наказывать нерадивого ученика? Я не знала ответа. И спросить не могла. Только смотрела, застыв в ожидании грядущей катастрофы.

Мать вытолкала на середину, больно дёрнув за волосы, оставив без призрачной защиты и возможности спрятаться. Но и прятаться некуда.

– Антипова, у тебя всё в порядке? – Ты же заметила! Ты же всё поняла! Уходи, просто уходи и не возвращайся! Пожалуйста! Молю! – Откуда синяки?

– Упала. – Говорю тихо, почти равнодушно, совершенно не поднимая головы. Я же вру! И она видит это. На секунду затеплилась надежда, что всё обойдётся. Но ответ засчитан. Самый строгий учитель в школе приняла мои слова легко и просто, будто не заметив свежие отметины на теле. Не захотела заметить.

Последний гвоздь в крышку:

Она произнесла это спокойно, глядя прямо в лицо матери. Не на меня. Нет. Видимо для того, чтобы не испытывать угрызений совести. Если этот придаток к душе человека ещё сохранился в женщине.

– О, уважаемая, я поговорю с дочерью. Она навсегда запомнит урок. – Многообещающая, безумная, садистская.

Давно перестала задаваться вопросом: почему она это делает. Почему раз за разом получает удовольствие, доставляя мне боль? Я никогда не получала ласки и нежности. Не было любви. Только ненависть. И если бы это чувство распространялось на всех, было намного проще. Смирилась бы.

Но тем страшнее смотреть, как мама обнимает и целует Дениса. Как она смотрит на него! Как на величайшее сокровище в мире! Ему, моему брату, можно всё. Но почему? Почему? Почему? Разве я хуже? Я хотела быть хорошей дочерью. Думала, когда‑то очень давно, что мама не любит меня только потому, что я не слушаюсь и раскидываю игрушки. Старалась, но каждый раз натыкалась на глухую стену с шипами и копьями.

В детстве от всего оберегала бабушка. Она, как буфер, смягчала жестокость. Она играла, объясняла, рассказывала, учила. Для неё забитая недолюбленная девочка была лучшей, самой лучшей. С бабушкой я была свободна.

Но детство закончилось в один миг, когда мне было одиннадцать лет.

И вот, спустя четыре года, со свежими синяками и ссадинами настояла напротив человека, обязанного быть надеждой и опорой, и ждала очередной порции ненависти, которой просто не заслужила. Подобралась, сжалась.

– Не смей, слышишь, не смей меня трогать! Тебе мало было вчерашнего? Ты уже наказала меня. Хватит! – Но мать не слышала. Она сделала шаг вперёд, протянула ладонь и не глядя достала потрёпанный ремень с широкой бляхой. Слишком хорошо мне знакомый предмет этого дома. – Только попробуй, и я, клянусь, сделаю всё, чтобы ты пожалела об этом!

Пустая угроза, которую мне не осуществить. И она знала это. Замахнулась.

– И что ты сделаешь? Пожалуешься своей добренькой учительнице? Не посмеешь! – Удар! Больно обожгло плечо. Не успела увернуться. Замах!

Перехватываю налету. Не ожидала от себя. Удивлённо смотрю на кулак, с зажатым в нём ненавистной полоской кожи. Мы вместе смотрим. Кожа горит огнём, напоминая о произошедшем.

– Отдай, – шипит мать и дёргает на себя. – Отдай, а то хуже будет!

Но не отпускаю, держу крепче, не веря самой себе. Откуда‑то из глубины души поднимается волна силы.

– Не дождёшься! – Перехватываю второй рукой у основания. И тяну на себя в попытках отобрать. Мать этого явно не ожидала. Покачнулась. Но не выпустила. Глаза в глаза. Противостояние, которое впервые в этом доме. Впервые в нашей жизни. И мы обе не знаем, чего ждать друг от друга.