Второй шанс

– Детскую полностью вывозить, из комнаты шкаф и телевизор, из кухни холодильник, стиральную машинку, микроволновую печь…

– То есть холодильник будет, а детскую своими силами соберем, – перебил Марк.

– Да, мы, когда въезжали, многое покупали…

– Тогда вот тебе ребенок, можете во дворе погулять, сегодня, вроде, не так холодно, а я пока все вещи занесу.

Мы так и поступили.

Осторожно вышла на улицу, крепко держа дочку на руках, а сама ничуть не лучше ребенка – головой кручу то в одну сторону, то в другую. Даже голову вверх задрала, чтобы ловить снежинки, которые одна за одной стали опускаться с неба на землю.

– Хорошо тут, – проговорила. – Смотри, Алина, какие качели! Надо их опробовать!

Широкая лавка с удобной спинкой позволила залезть на сидение даже мне. Уместившись, как воробушек на жердочке, я постаралась в своей голове представить новую и счастливую жизнь, да только она рушилась прямо на моих глазах, как собранное из осколков зеркало.

– Ничего‑ничего, – бубнила над ухом дочери, – мы с тобой справимся. Тем более, есть помощник, который не бросит.

Марк как раз спустился на улицу за очередными пакетами. При этом сначала нашел нас глазами, словно убеждаясь, что мы на месте, никто ни меня, ни Алину не обижает.

Правда, моя хрупкая идиллия была нарушена звонком телефона.

– Слушаю вас, Любовь Васильевна, – тихонько вздохнула и поцеловала любимую ягодку в щечку.

– К нам Кирилл не приезжал, – проговорила она.

– Домой он тоже еще не вернулся….

– Да куда ж он денется, вернется…. – снова принялась она причитать.

Противно стало даже от этого, поэтому сослалась на звонок по второй линии и отключила вызов.

Снова зашла в социальные сети, пропустила те сообщения, в которых люди пытались понять, по какой причине мы поругались, но ничего нового так и не прочитала. Молчал и поисковый отряд, лишь время от времени куратор писала мне, что поиски ведутся, ориентировки начали расклеивать по улицам города.

Хоть что‑то…

Потому что не верила в потерю человека, тем более такого, которого знают если не каждый, то многие. Было предчувствие, что Кирилл у кого‑то отсиживается, а его подельник специально хранит молчание… Голову снова подняла ревность, намекая на то, что она‑то точно знает, где может находиться муж. И с кем!

Марк освободился быстро, поэтому совсем скоро мы уже были в квартире, где вкусно пахло едой, но было уже бездушно, что ли, словно все желание пропало у меня возвращаться в эти стены

– Я сегодня по делам вечером, утром приеду, – предупредил мужчина. – Приеду раньше, с товарищем. Будем тебе мебель разбирать, помогать паковать посуду и все остальное.

– Хорошо, – отозвалась, не имея ни малейшего желания спорить.

Сама же прекрасно понимала, что большую часть вещей запакую ночью. Я сейчас говорю про оставшиеся детские вещи, игрушки да и другие мелочи. Часть коробок у меня есть, должно хватить.

– Ты только не читай ничего в интернете, ладно? – Марк провел рукой (по своим/ по моим) по волосам, взъерошив их. – Все, что там пишут, неправда.

– Я знаю, – улыбнулась и посмотрела, как он удовлетворенно кивнул и вышел за порог квартиры, плотно прикрыв дверь за собой.

Закрылась на замок и еще некоторое время смотрела с дочерью на закрытую дверь, а в голове царил ворох мыслей, которые снова разогнал звонок телефона.

Мне снова позвонил режиссер, и снова в очень позднее время.

– Добрый вечер, – поздоровался мужчина.

– Здравствуйте…

Прижала телефон к уху плечом и пошла в комнату раздевать дочку, которая уже начала сопротивляться и показывать свой характер недовольного всем человека. Проголодалась маленькая, устала, а завтра как ей тяжело будет….

– Вашего мужа видели в театре, – проговорил он, а я даже дыхание затаила. – Но это было утром следующего дня, как он ушел. Потом к вечеру он появился в студии, после чего о его местонахождении неизвестно. Информация о том, что он куда‑то уехал, не подтвердилась.

– Спасибо, – проговорила, впервые не понимая, что вообще творится в голове у супруга.

– Да не за что, – произносит режиссер, – доброй ночи.

– Доброй…

Телефон лишь чудом не полетел в стену, потому что уровень злости во мне невероятным образом подскочил. Остановило только воспоминание о том, как долго я копила на этот телефон.

У меня на данный момент не хватало приличных слов, чтобы объяснить, какие чувства и эмоции бушуют внутри меня! Я, конечно, очень надеялась, что с Кириллом все хорошо, но, раз ниоткуда мне больше не звонят, значит, он ни в какие медучреждения не попадал. А если так? То сколько мотаться‑то можно! Он забыл дорогу домой? Да как бы ни так!

Я с трудом сдерживалась, чтобы не зарыдать от бессилия, но все равно взяла капризничавшую дочку на руки и поспешила с ней в кухню.

Кушал ребенок плохо, а я, мать‑кукушка, могла бы и вспомнить про температуру, которая нет‑нет, да и поднимается у ребенка! Она же и является признаком отсутствия аппетита и слез.

У меня у самой впервые за эти долгие и бесконечные дни стала поднимать голову истерика. Как и положено: со слезами и подвыванием. Дала дочери лекарство, намазала набухшие десна и взяла на ручки, чтобы тихонечко покачивать.

Засыпала она плохо, постоянно плакала, а я вместе с ней. Все же, когда нестабильна мать, дети это прекрасно чувствуют, но со своим состоянием я поделать ничего не могла, мне нужно было выдавить из себя все, чтобы идти дальше… хотя бы ползти.

Только через два часа ребенок заснул, а я упала рядом с ней на кровать без сил. Лишь сделала между нами преграду из пледа, чтобы ночью ненароком не задавить ребенка, и провалилась в долгий и мучительный сон.

Мне казалось, что я только закрыла глаза, как рядом со мной снова началось копошение.

– Спи, это я, – послышался голос Марка. – Ключи сегодня забрал днем, чтоб тебя лишний раз не тревожить.

– У тебя же дела…

– Я листовки в дальнем районе расклеил, – произнес он, сидя на корточках у кровати, – по знакомым проехал, чтоб убедиться в своих сомнениях.

– Кирилла у них нет….

– Нет, – произнес Марк, – у них нет…

– А у кого он есть? – чуть привстала, но почувствовала, как сильная рука давит мне на плечо, укладывая назад.

– А это я обязательно узнаю. Я спать ушел…