Я дождалась

– «Проводы» мои прошли как‑то на удивление буднично. Букреева сказала: «Ну ты давай, Элькин, покажи им всем. Там, в магазинах, говорят, любое платье купить можно». А Коля вообще промолчал. Че‑то кривил‑кривил лицо, потом неуклюже тыкнуся губами куда‑то в шею. Дурак, че с него взять‑то? Зато Митрий долго вилял хвостом, а Поля ластилась напоследок.

«Надеюсь, не пропадёте вы без меня», – сказала я им, печально вздохнув.

Вещей почему‑то у нашего «табора» набралось не очень‑то и много. Отец решил ничего этакого не брать с собой, сказал – только самое необходимое, а остальное уже «на месте» добудем. «Как интересно мы это станем добывать? – подумала я. – Даже если в магазине там что‑то есть, у нас ведь нет денег!». Впрочем, это были уже не мои заботы. Мои – следить за «мелкими», чтобы ничего не растеряли и сами не свалились с перрона на рельсы.

На рельсы, потому что поехали мы на поезде. Шесть суток под стук колёс. Кстати, назло Николаю я умудрилась в пути зафлиртовать какого‑то молодого студента, который ехал на практику. Перед тем как выйти на своём полустанке, он торопливо и нервно написал мне свой адрес и телефон на пустой и мятой сигаретной пачке. Но я, конечно, не позвонила. Он не очень‑то мне и нравился, очкастый и с прыщиком над губой. А глазки в поезде я ему строила просто от скуки.

Решились мои родители на переезд, конечно, не просто так. «На чужбине» уже давно у нас осели родственники и всё настойчивее звали «к себе», обещая помочь на первых порах. Расценив намечающееся деревенское будущее как не особо перспективное (у мамы – коровник, у папы – МТС (машинно‑тракторная станция), у детей – вообще неизвестно что), родители решили рискнуть и поменять семейный уклад одним махом…

– А как ты думаешь, бабушка? – вклинилась в монолог Марианна. – Они поступили правильно?

– Признаться, я часто спрашивала себя об этом. И в разном возрасте. И в конце концов, пришла к выводу, что это был их сознательный выбор. Понимаешь, Маруся, в чём суть: личный выбор. Они взяли на себя такую ответственность, не учитывая мнение детей из‑за их, детей, возраста. Только я, пожалуй, могла уже хоть немного соображать, но, всё‑таки тогдашняя деревенская шестнадцатилетка и шестнадцатилетка сегодняшняя, увешанная всякими девайсами и «продвинутая» в вопросах бытия – две больших разницы. Важно осознавать, что я не держу зла на родителей и не могу однозначно оценить их поступок. Да, случилось так, что мы состоялись здесь. Но кто может отрицать, что моя жизнь не сложилась бы там? Можно упомянуть пресловутое – история не терпит сослагательного наклонения. Да, с большой долей вероятности, она, жизнь, на родине оказалась бы не такой устроенной в бытовом плане, но ведь не только достаток делает женщину счастливой.

– Не только! – согласилась Мэри. – А что именно? Надеюсь, по окончанию интервью мы сможем ответить на этот вопрос? Ведь сейчас, бабушка, ты чувствуешь себя счастливой?

– Сейчас – да. Я дождалась.

– Тогда давай постараемся рассказать читателям о том пути, который ты проделала для этого.

– У каждого он свой.

– Безусловно. И никто не застрахован от ошибок. Но если кто‑то на твоём примере сможет разобраться в некой сложной ситуации, разве это не будет похоже на правильно установленный кусочек паззла в картине под названием «женское счастье»? Один маленький кусочек, но тот, без которого цельная картина невозможна…

 

Глава 4. НОВЫЙ ЧЕЛОВЕК

 

– Стоп! – неожиданно сказала Элеонора.

Мэри подняла на бабушку удивлённый взгляд.

– Ты хочешь выключить запись?

– Нет… То есть, наверное, да. Дело не в этом.

Марианна коснулась пальцем экрана телефона.

– Вот, выключила, – пояснила она.

– Я просто хотела тебе объяснить кое‑что. Не твоим преподавателям, которые будут читать курсовую, а своей внучке, родному и очень важному для меня человеку.

– Я поняла, – Марианна убрала телефон со столика и положила в карман, чтобы не смущал.

– Что‑то можно будет потом повторить под запись, – будто чувствуя вину, проговорила Элеонора.

– Да без проблем, ба. Мне интересно тебя слушать в любом случае.

– Вот про свадьбу. У меня не было даже платья, понимаешь? Ничего не было. Ни красной ковровой дорожки, усыпанной розами, ни торжественной церемонии, ни процессии. Как сейчас говорят, просто шлёпнули штамп в паспорте. Поменяла статус на «замужняя», только и всего. Но ты представляешь, что значат для восемнадцатилетней девчонки все эти свадебные атрибуты? Да за них жизнь можно отдать! Появиться на глазах родственников и гостей в роскошном белом платье в пол, расшитом блёстками – великая девичья мечта! Ну, может, сейчас в современном мире это слегка не так, но тогда! Я ведь потом бывала на других, настоящих свадьбах. Видела счастливых невест, у которых горели глаза. Видела, как родители дарят молодожёнам роскошные и дорогие подарки. А потом приходила домой и рыдала навзрыд всю ночь. Потому что понимала, что у меня такого никогда уже не будет. Понимаешь меня, Маруся?! Мне ещё нет двадцати – а чего‑то у меня уже не будет! Поначалу‑то, сразу после свадьбы мы как бы договорились с Патриком, что проведём ещё одну церемонию, как положено. Подкопим деньжат, то сё. И даже какое‑то время верили в этот миф. Я лично – точно верила. А что оставалось делать? Ты представь – я на собственной свадьбе оказалась в поношенном синем платье, из гостей – только родители и пара родственников с обеих сторон, которые ничего нам даже не подарили! Чуть позже моя мама привезла нам «б/у‑шный» перекупленный у кого‑то кухонный гарнитур. И, разумеется, никакая отложенная роскошная церемония потом не состоялась. Во‑первых, «лишних» денег так и не появилось, а, во‑вторых, отношения наши с Патриком из разряда романтических очень быстро превратились в обязательно‑равнодушные. Какие уж тут совместные празднества? Напяль я теперь белое свадебное платье – это выглядело бы клоунадой, если не издёвкой.

– Бабуль… – во взгляде Марианны проскользнуло сочувствие. – Но тогда… зачем всё это? Зачем ты так рано вышла замуж?

Элеонора некоторое время задумчиво молчала и внучка даже испугалась на миг, что задала слишком уж бестактный вопрос. Но бабушка, как оказалось, вовсе не обиделась.