Ялиоль и озеро Лиммы
– Я могла бы хладнокровно наблюдать за тем, как доринфийцы расправляются с тобой за оскорбление их любимой богини. Но я спасла тебя, а ты ещё угрожаешь уничтожить меня щелчком пальца. Нет у тебя стыда, Талас.
– А тебе‑то какое до меня дело? – он, кажется, немного успокоился, по крайней мере, во взгляде появилась былая мягкость проповедника. – Мне казалось, ты давно желаешь мне смерти.
Она сощурилась и долго смотрела на него пристальных взглядом, но Таласа это ничуть не смутило, он даже глаз не отвёл. Не дождавшись ответа, он сказал:
– А ты не так уж и изменилась, моя милая Гассила, годы дали тебе новое имя, крепкие мускулы, но сердце твоё осталось прежним.
– Это ты к чему?
– Признайся, – его губы растянулись в довольную улыбку. – Ты всё ещё любишь меня и скучаешь.
– Побойся Архиса! – она даже отшатнулась. – Какая нелепость. Я бы век тебя не видела, отрыжка фирены. Всё, что я хочу, так это спасти нашу дочь!
– Ялиоль? – он вздрогнул, между бровей пролегла складка.
– У тебя есть другая дочь, которая год томится в долине эллолианов из‑за ваших с Женевьевой тайн? – её ярость перегорела, и осталась только робкая надежда, что Талас поможет, но он покачал головой.
– Я знаю это, но изменить бессилен.
Талас несколько отстранённо взглянул на Хельгу и короткими шагами направился в сторону главной улицы, где уже началось торжественное шествие. Но Хельга одёрнула его и, прижав к стене, с ненавистью заглянула в глаза сантория.
– Помоги мне спасти её! Я в отчаянии и не знаю, что делать!
– У тебя наверняка большой список помощников…
– Он закончился! Ты в нём последний!
Талас глубоко вздохнул и сказал:
– Ялиоль должна выполнить своё предназначение. Такова её судьба!
– О чём ты говоришь? Она мучается, она несчастна!
Брови Таласа скорбно изогнулись, но лишь на мгновение.
– Всё из‑за того, что Ялиоль не послушалась наказа Женевьевы, – с нескрываемым сожалением произнёс санторий.
– А может, потому что она не захотела стать вашей марионеткой? Хотя вы сделали всё для этого! – потухший было гнев вспыхнул с новой силой. – Вы лгали ей всю жизнь, и вот результат – она сбежала из‑под вашей опеки, превратившись в бесплотное существо!
– Ты не понимаешь, – попытался перебить Талас.
Но Хельга и слушать не стала и продолжила:
– Это ты ничего не понимаешь и не знаешь свою дочь, Талас! Как я могла пойти у тебя на поводу и позволить вам забрать её у меня?! Если бы я была рядом, то никогда не согласилась бы, чтоб мою малышку увезли в приют и накачали всякой мерзостью о предназначении, о том, что она не имеет права влюбиться. Ты жестокий и бездушный, и я ненавижу тебя! Как ты мог так поступить с ней?! – она сжала кулаки до боли, лишь бы не расплакаться. Обида жгла горло, как дешёвое кабацкое пойло, и слёзы, которые она прятала так долго, рвались наружу.
– Тебе ведь не нужны ответы, – невозмутимо проговорил Талас. – Ты просто возмущена, поскольку твои познания ограниченны. Ты не хочешь впустить в голову мысль о том, что наша дочь не человек! Она пока не осознала важность собственной миссии – миссии воплощения живого света! Ялиоль выберет не любовь к человеку, а высшее предназначение!
– Кто обрёк её на это проклятие? Архис? Вы с Женевьевой?!
– Её выбрала Алория для великого предназначения.
– Ты о своей дочери говоришь!!!
Хельгу охватил такой гнев, что аж кулаки затряслись.
– Ты не поймёшь меня, – невозмутимо сказал Талас. – Уходи с миром.
Воительница замахнулась, но так и не ударила. Её лицо скривилось, и она бросила с ненавистью:
– Блаженных я не трогаю…
Талас осуждающе покачал головой, но ей не хотелось видеть его ни минуты. Хельга развернулась и направилась туда, где по улице, двигаясь в сторону центральной площади, шла толпа нарядно одетых горожан, шуршащих бамбуковыми погремушками.
– Великое предназначение?! – Хельга влилась в толпу и пошла вместе со всеми, даже не задумываясь об этом. – Наша дочь рождена, чтобы умереть ради ублюдков, что травили её всё детство?
Идущая рядом женщина недобро покосилась на рыжеволосую дылду, разговаривающую сама с собой, и отошла на шаг, но Хельге было плевать, и она продолжила возмущаться вслух:
– Я повидала этих людишек, да они и мизинца её не стоят! Почему она должна спасать этих жалких трайсов, если те молятся своим богам и знать не знают о жертве Ялиоль? Глупость какая, пускай их боги и спасают! Разве это не справедливо?! Это ведь в их интересах!
Гнев постепенно утих и сменился пробудившимся интересом к происходящему в столице. Гирлянды с развевающимися на них лентами украшали улицу, а доринфийцы бегали вокруг двигающихся вдоль дороги повозок, запряжённых снежными буйволами. Буйволы тянули за собой нарядные платформы, на которых возвышались деревянные купальни, наполненные водой. Они символизировали водную стихию богини, и в каждой такой купальне сидели люди, облачённые в костюмы морских обитателей. Размахивая руками, они хором пели:
Льётся, струится вода‑воденица!
Нужно земле и живому напиться!
Неиссекаемым будет исток,
Если ты ценишь каждый глоток!
Выйдет сегодня к нам Мать всей воды,
Ей принесём мы любовь и дары.
Голос её водопадом, дождём
В капельке каждой мы слышим и ждём!
Брызгай, плескайся, и сам омывайся,
И от скверны скорей очищайся.
В тело с водою придёт обновленье,
В ней покаянье и в ней же прощенье.
А ещё они обливали всех водой, уже утратившей к началу шествия волшебные свойства. Дети визжали от радости, когда на них попадали прохладные брызги, но и в глазах взрослых можно было заметить не меньше радости.
