Юность Розы
После минутной паузы Роза продолжила, лукаво улыбнувшись и прикрыв дядиной перчаткой предательски вспыхнувшие щеки:
– О, дядя, я ожидала, что ухаживания будут более изысканными… Некоторые мужчины ведут себя просто смешно, а ожидают любви и уважения, полагая, что осчастливили предложением руки! Сердце они даже не предлагают.
– Ах, вот в чем дело! Нас занимают дела сердечные, верно? – обрадовался доктор Алек, поскольку, как ранее признался брату, обладал романтичной натурой.
Роза отняла от лица перчатку и с веселым негодованием пожаловалась:
– Дядя, это совершенно возмутительно! Даже рассказывать стыдно… Вдруг вы подумаете, что я хвастаюсь, как некоторые девочки, и потом – это не предложения, а полная ерунда, вам и знать не обязательно… – Затем она кротко добавила: – Хотя если вы решите, что какое‑то из них следует принять, тогда придется послушаться…
– Обязательно расскажи! Разве я не храню тайны и не даю советы, как образцовый опекун? В сердечных делах нужно иметь доверенное лицо! Где ты найдешь кандидатуру лучше этой? – дядя гордо стукнул себя в грудь.
– Нигде, поэтому расскажу, лишь имена называть не буду. И вообще буду осторожна, а то вы порой свирепеете, когда меня обижают, – ответила Роза, предвкушая откровенный разговор с дядей, которые редко случались последнее время, потому что тот предпочитал оставаться в тени. – Мы придерживаемся старомодных взглядов, и я не ожидала, что можно сделать предложение где попало и без малейшего основания, только после пары улыбок и ласковых слов! Я думала, будет интересно и волнительно, пока же признания вызывают лишь смех. Я сержусь вместо того, чтобы радоваться, и сразу о них забываю. Представляете, дядя, один чудак пожелал жениться после пяти встреч! Впрочем, он в чудовищных долгах, возможно, это объясняет торопливость… – Роза отерла пальцы, будто испачкалась.
– Знаю, о ком ты, и не удивлен, – заметил доктор, пожав плечами.
– Вы все видите и понимаете, наверное, нет смысла продолжать?
– Продолжай, пожалуйста! Кто еще? У меня больше нет догадок.
– Еще один рухнул на колени прямо в оранжерее миссис Ван и вещал о великой страсти, стоя на колючем кактусе! Китти случайно зашла, а я не удержалась от смеха… Он на меня с тех пор дуется.
К радости Розы, у доктора тоже невольно вырвалось веселое «Ха!», ведь ситуации, нелепость которых не оправданна искренними чувствами, невозможно воспринимать серьезно.
– Другой без устали слал стихи, совсем как Байрон. Я все сожгла и новых, думаю, не увижу, а поэт утешился в обществе Эммы. А один – это самое ужасное! – решил делать предложение во время танца – при всех! Я обычно танцую вальсы только с нашими мальчиками, а в тот вечер согласилась, потому что девочки надо мной смеялись, называя скромницей. Так мне и надо – нечего было их слушать!
– Это все претенденты? – спросил дядя.
Как Роза и опасалась, вид у него стал свирепым при мысли, что его любимице пришлось выслушивать признание, кружась в объятиях партнера.
– Есть еще один, но про него я не расскажу, потому что он искренен и правда страдает, хоть я и старалась его не обидеть. Я пока ничего не понимаю в любви, но этот молодой человек вызывает уважение и сочувствие.
Голос Розы снизился почти до шепота, а доктор Алек понимающе склонил голову, потому что когда‑то тоже пережил отказ. Затем пытливо заглянул в лицо племянницы.
– Ты хочешь продлить срок еще на три месяца?
– Я сообщу в канун Нового года, дядя!
– Хорошо. Не сбивайтесь с курса, маленький капитан, а если попадете в шторм, зовите первого помощника!
– Есть, сэр! Так и сделаю!
Глава пятая
Прекрасный принц
Роза погрузилась в раздумья, выронив старую перчатку, когда в коридоре зазвучали шаги и послышался мелодичный голос:
«Узрел он вдруг прелестный лик.
Прекрасна и стройна,
На парня дева в этот миг
Глядела из окна».
Услышав знакомый мотив, Роза присоединилась к пению:
«Взбежал он вверх – и у окна,
В стекло заколотил,
И уж впустить его она
Спешила, что есть сил».
В дверь постучали.
– Доброе утро, Розамунда, письма доставлены, верный слуга ждет дальнейших указаний! – объявил Чарли, входя, как обычно, красивый, веселый и доброжелательный.
– Указаний не будет, благодарю! Вольно, Принц! Если только отправить ответы… – Роза принялась распечатывать записки.
– О, ужас! Что я вижу? – вдруг воскликнул Чарли, театрально содрогнувшись и указывая на перчатку: как и многие начинающие актеры, он любил превращать повседневные встречи и разговоры в небольшие представления.
– Это дядина.
– Ну ладно! Я уж подумал, тут был соперник! – Чарли поднял перчатку, шутки ради нацепил ее на голову стоящей на каминной полке маленькой Психее[1], напевая третий куплет:
«И тотчас Дженни обнял он,
В свой горский килт одет…
Тот смел, кто истинно влюблен,
Преград для страсти нет»[2].
[1] Психея – в древнегреческой мифологии олицетворение души, дочь царя, превосходящая красотой богиню Венеру.
[2] Песня на стихи Роберта Бернса в переводе Н. Сидемон‑Эристави.
