Женаты поневоле

– Так ведь это отлично – теперь у тебя дома всегда будет безотказный вариант – законная жена. Бегать не нужно будет по барам да кабакам со своими дружками‑придурками.

– Это уже слишком! Мне почти тридцать, и я сам могу…

– Я видел, что ты можешь сам, – перебивает меня отец. – Яйца достань из задницы, куда они закатились, и учись нести ответственность. Ты мужик или где?

– Да это здесь при чем?!

– При том. Ты когда подпись ставил, смотрел, на чем? Прочитал? – это был удар точно в цель. Возразить на это было нечего. – То‑то же, Мирон. Разве этому я тебя учил? – слышу настоящее разочарование в его голосе. И, пожалуй, это бьет по самолюбию больнее всего. Все же я очень дорожу мнением родителей. – В общем, ты меня услышал – раз уж женился, то значит, назад дороги нет.

– Па, я же ее даже не знаю!

– Так узнавай. Вся жизнь впереди, – усмехается он.

– Ты серьезно? Я не готов к семейной жизни. Понимаешь? Мне мало одной женщины.

– А ты пробовал?

– Эээ…

– Вот и попробуй. Тем более что раз уж ты так подставил нас всех, придется тебе, сынок, выхватывать самому. Прошло то время, когда я прикрывал вашу спину.

– Что значит – подставил? – уточняю осторожно.

– Ты ведь знаешь, кто такой Барский? Знаешь. Понимаешь, на что тот способен? Вы брачный контракт подписали? Нет. Теперь выход только один – сохранить этот брак. И родить наследников, которые весь семейный бизнес и получат. И желательно поскорее.

Я ошалело смотрю на отца. Это ж как ловко он свернул на те же рельсы‑то!

– Это перебор, – категорично заявляю. – Если я еще могу понять, почему развод нежелателен, то что за блажь с наследниками? Тебя Барский покусал?

– Ты лучше хорошо подумай, что делать дальше, чтобы он тебя не укусил, – советует отец. – Потому что откат прочувствует вся семья. Готов так подставлять своих родных? Стоят этого твоя свобода и так горячо любимые пьянки‑гулянки со шлюхами?

Стискиваю зубы и молчу. Вот что здесь ответить? Так он разложил все, что выхода два – либо в этот самый брак, либо в окно.

– Мама знает? – сдержанно спрашиваю. На лице отца появляется многозначительная ухмылка.

– Как сам думаешь?

Мда. Ситуация еще хуже, чем я думал. Мама не отец. Она действует иначе. Но мозг мне вскроет знатно – медленно и со вкусом. Умеет она наказывать нас с Назаром морально. Да так, что не подкопаешься – талант просто. Каждый раз потом от чувства вины неделю отходишь.

– Ты позвони ей сам.

– Она разве не приедет? – удивляюсь я. Когда у Назарки ребенок вдруг нарисовался, помню, примчалась сразу к нему.

– Рискнешь? – усмехается отец. Вздыхаю и качаю головой. Мать я люблю. Как и каждый в нашей семье. Она нас воспитала, все годы была рядом с отцом, даже когда у него не было ничего. Прошла с ним все от и до. В редкие моменты, когда задумывался о будущем, я хотел найти именно такую, как она – надежную, мудрую, женственную.

Идеальную.

Но таких не бывает. Это я уже понял. Поэтому и перестал искать.

– Ты справишься, сын, – неожиданно серьезно добавляет отец. – Даже если у тебя только лимоны, ты знаешь, что можно с ними сделать.

Он уходит, а я задумчиво кручу в руке телефон. В одном отец прав – подставить свою семью я не имею права. Барский не отступит, пока не получит свое. Или пока не задавит того, кто отказал ему. Значит, придется выгребать самому.

Что ж, раз уж у меня теперь есть жена, то неплохо бы про нее хотя бы немного узнать…

 

– 8 Варя ‑

 

Сидеть взаперти – то еще удовольствие. Особенно если нет возможности ни с кем связаться. Мне казалось, я идеально все предусмотрела – скандал с фото должен был вынудить отца отступить. Павлов не дурак – после такого вряд ли согласится на брак. Конечно, из сети можно вымарать все, что угодно, при должном старании и нужном уровне бабла. Но папочка дорожит репутацией. А она все равно пострадала.

И все же его обещание меня пугало. Да и парня было жалко. Хотя тех денег, что я оставила, должно хватить, чтобы он успел свалить куда подальше. Рита сказала, что предупредила его изначально, что нужно будет оперативно сматываться. И если бы он не стал распускать руки так нагло, даже вырубать бы не пришлось дурака.

Когда на третий день моего заточения раздается формальный стук в дверь, а затем та открывается, я даже не реагирую – плевать, кто там заявился.

– Привет, дочь! – бодро произнес отец. – К тебе тут гость пришел.

Его слова заставляют обернуться. И тут же замереть. Потому что рядом с отцом стоит тот самый парень. И судя по выражению его лица, он совершенно точно не пострадал от встречи с моим папочкой.

– Ну, что же ты не рада мужу?

Поднимаюсь с постели и напряженно смотрю то на одного, то на второго.

– Молчишь, Варя? – продолжает потешаться отец. – Ты вот кричала, требовала, чтобы я отменил твою помолвку с Павловым. И знаешь, я тебя услышал, дочка. Ее не будет.

Я недоверчиво смотрю на него.

– Правда?

– Ага. Впервые розовая вата в твоей голове принесла хоть какую‑то пользу, – тут же спускает он меня на землю жесткими словами. – Ты хоть видела, перед кем ноги раздвинула?

Злость вперемешку со стыдом окатывают меня. Отец мог не стесняться в выражениях со мной. Но никогда не делал этого при посторонних.

– Что? Здесь все свои люди, – довольно ухмыляется он, а я все меньше понимаю, почему Мирон стоит и так спокоен при этом – ведь он вряд ли останется в живых после такого шоу. – Молодец, доча. Павлов, конечно, был вариант проверенный, но и семейство Адамиди вполне подойдет.

– Что? – сдавленно шепчу. И замечаю, что на этих словах Мирон мрачнеет.

– То самое. Раз уж вы, голубки, так ловко поженились, значит, так тому и быть.

– Но я не хочу за него замуж!