Золотой дурман. Книга третья
Полная луна, предательски разливая мертвенный свет на окрестности, показывала путь, освещая бегущую мимо тёмных силуэтов изб тропинку.
________________________
Галиться* – издеваться.
И только собаки, учуяв непрошеных гостей, заунывным завыванием и лаем нарушали спящую тишину скита.
– Ну вот и пришли, – тихо пробурчал Макар, открывая скрипучую дверь часовенки.
Запах догоревших свечей, смешанный с ароматом елея, встретил служивых в небольшой молельной зале.
– Ну‑ка, присвети! – скомандовал поручик.
– Это щас, мигом, – отозвался Тимофей Шубин, доставая прихваченные у Антипа свечи.
– Зажигай и эти! – кивнул Зуев на возникшие из темноты огарки церковных свечей.
Строгие лица святых, освещённые трепетным пламенем, словно осуждающе, выступили на бревенчатых стенах часовни.
– Господи, прости нам грехи наши! – истово перекрестился худощавыми перстами Иван Мальцев.
– Прости, Господи, – кланяясь, повторили служивые.
– Ну‑ка, посвети туда. Там вроде какая‑то дверь, – негромко произнёс поручик, дождавшись, когда солдаты закончат креститься.
Небольшая комнатка, наполненная церковной утварью, оказалась подходящей для временного содержания арестанта.
– Пускай до утра здесь посидит, а с рассветом в обратную дорогу двинемся…
Тоска и чувство несправедливой безысходности заполнили душу Мирона в темноте церковной каморки.
Усевшись на полу, он с тоской остановил свой взгляд на крохотное оконце под потолком комнаты. Бледный лунный свет, струясь через проём, едва заметной дорожкой пробегал по выскобленному тесовому полу.
– «Марьяна… Где она сейчас?» – устремил задумчиво‑печальный взгляд в светящийся квадратик оконца Мирон.
Две крохотные звёздочки, пробиваясь в лунном свете, мерцая, глядели на него с высоты ночного небосвода.
«Может, они смотрят и в её окно там, в далёком Томске», – мечтательно пронеслось в его голове.
Как жалко, что он больше никогда не увидит её прекрасных глаз, не услышит нежный, вызывающий трепет сердца голос!
– Господи! Почему восторжествовала несправедливость?! – шёпотом выкрикнул он, поднеся к глазам сверкнувший в лунном свете образок. – Раз уж мне предписано закончить свой жизненный путь, дай силы до конца вынести все страдания – не сломаться, не пасть духом. Всё приму, уготовленное Тобой.
Внезапно раздавшийся откуда‑то из‑под пола шорох отвлёк его от грустных мыслей.
«Мыши?.. Крысы?..»
Но шорох, усиливаясь, замер посреди комнаты. Медленно поднялась освещаемая блёклым лунным светом тесовая половица.
– Что это?! – с застывшим от изумления лицом замер Мирон.
Половица поднялась выше, и из темноты подземелья появилось еле различимое лицо Антипа.
– Тсс! – прижав палец к губам, прошептал он, словно давая понять, что это не восставшее из темноты привидение, а живой человек.
– Ты откуда, дядя Антип? – так же тихо ответил Мирон.
– Погодь… – вылезая наружу, отряхнул с колен прилипшую землю неожиданный гость. – Фу‑у!.. Притомился, – тяжело выдохнул Антип. – Подземельный ход отседова за ограду скита ведёть. Это Иван Зырянов скумекал прокопать яво, когда власти по горам и лесам добрых людей стали выслеживать. Дождутся, когда все на молебен соберутся, и всех разом возьмуть. А тут‑то, пока запоры сломають – мы ужо все утекём. Покуда хватятся: иде да чо, да коли ещё лазею* сыщут – а нас ужо и след простыл.
– Во‑от оно что, – понимающе протянул Мирон.
– А ты как думал?.. Я сразу скумекал, чо они тебя сюды посадють – боле‑то некуда. Вот и пробрался тайным ходом в часовенку, чобы вызволить. Авдотья двух лошадей в лес к условленному месту приведёть. В Кедрову падь поедем – к Гурьяну, там они тебя не найдуть, даже если по следу итить будуть – не пройтить им через мочаг*.
________________________
Лазея* – отверстие в подземный ход. Мочаг* – топкое место.
– А как же скит? Сожгут ведь!
– Сожгут… – словно соглашаясь, опустил глаза в пол Антип.
