25 декабря
Она читает все твои стихи».
3
– Тебе удалось раздобыть копию?
– Естественно.
– Ну так что там?
– Как бы тебе это получше передать…
– Ну не тяни кота за…
– Я видел его работу. Док был прав – она не философская.
– Ну значит всё сходится? Наши предположения оправдались?
– Не совсем.
– Да ладно тебе. Нельзя же быть настолько скрупулезным. Он тоже человек: ну проболтался (или описался). Не знаю, как правильно. Маскировал, маскировал, да не замаскировал. Нас же четверо, а он один.
– Ты не понимаешь. С этой работой что‑то не так. Она слишком позитивная. Слишком жизнерадостная.
– Биполярка?
– Нет. Он пишет произведения такого рода, но не из этой серии. Даже в самых добрых и простодушных вещах всегда найдётся местечко для «смерти», «безысходности», «негативизма», «хтони». Даже в самом экзальтированном! Он не умеет писать по‑другому.
– Ну может научился… столько лет прошло. Делов‑то, писал все время про А, а тут выдал про Б. Он же такой непостоянный…
– Клиническая картина именно для этого и существует. Все его движения в сторону, все прорывы, неожиданные повороты – уже входят в нашу систему координат. Как НДС входит в итоговую стоимость. Как те 5–10 % сверху, что закладывают в цену, опасаясь воровства. Как излишки, проговариваемые перед утверждением бюджета. Мы об этом знаем. Но здесь иная ситуация.
– Так в чём же она «иная»?
– Это может показаться глупым, но мне кажется, оно не законченное. Или связующее с чем‑то ещё.
– Про незаконченное не верю. Он такие всегда удаляет. А вот связующее… занятно. И с чем же, и что конкретно оно связует?
– Я не знаю. Других работ нет.
– Мы в тупике?
– Отчасти. Но шансы всё ещё есть. Время не на его стороне.
– Думаешь, он успеет написать что‑то ещё?
– Вот это уже в его стиле. Не удивлюсь, если в самый последний момент так и выйдет.
– А мы успеем с ним ознакомиться?
– Да откуда я знаю! Ну допустим нет, дальше‑то что?
– Мы не сможем повлиять на ход событий. Встреча состоится и снова отбросит нас на целый год.
– Что ты предлагаешь сделать?
– Да что угодно. Он же обожает символы, знаки, знамения. Ну давай подкинем ему новых дурных снов, поставим скорую у его подъезда, подтасуем вкладки в Яндексе. Запустим паранойю, так сказать.
– Не сработает. Раньше ещё могло, но сейчас… он сам придумывает себе знаки, сам выбирает в какие сны верить, а на какие не обращать внимание. У него новые правила игры.
– Да чёрт подери! Как же он достал. Почему нельзя просто вернуться в тот день, отмотать на шесть лет назад и отменить их встречу! Помешать ей! Хоть гриппом заразить, ей Богу. Ну что за клоунада!?
– Ты говоришь разумную вещь, но вот проблема – без этой встречи, не будет ничего. Вообще ничего.
– В каком это смысле?
– В самом прямом. Все проблемы начались с того дня – это факт. Они прогрессировали, наслаивались на другие, прорывались из ниоткуда и портили нам все карты. Да, это правда. Но ведь помимо них, были и положительные стороны – он начал писать. Очень много писать. Он начал думать. И не как до этого, а по‑настоящему. Упорно и настойчиво. Ежечасно, ежесекундно. «Продуктивно» думать. А все великие творения, научные изыскания, новые модели восприятия окружающего мира произрастают именно из мысли. Из первичного импульса. Тебе ли не знать?
– Я понимаю о чём ты. Даже поддерживаю. Но ведь мы же не можем вечно наблюдать одну и ту же картину из года в год, сидеть сложа руки и ничего не делать. Не знаю как ты, но я лично уже на грани.
– Ты на грани – не потому что ты это «случайно» почувствовал, а потому что он установил для тебя такую грань. Если мне не изменяет память, по договору мы имеем право доводить его до ручки, и сами можем потихонечку сходить с ума. Но мы не сможем пробить барьер его подсознания. Это не в нашей компетенции. Мы же, как простуда, как прыщ, как герпес. Мы можем донимать, но всегда должны уходить в своё время. И затем возвращаться…
– Сколько ещё мы будем возвращаться?
– Пока он жив.
Дверь кабинета была не заперта. Доктор собирал свои вещи, что‑то бурчал себе под нос, как вдруг…
– Слушай, док, у меня вопрос по поводу последнего произведения…
– Которого из?
– В смысле которого? Ну последнего, естественно.
– Того, что я вам прислал?
– А ты от нас что‑то утаил?
– Ни в коем случае. Но как бы сказать поделикатнее…
– Не говори, что он написал новое!
– В точку. Ещё какое!
– Тоже радостное? Веселее предыдущего?
– Нет. Мрачное. В своём духе.
– Ну Слава Богу. Значит это была ложная тревога?
– Как знать, как знать…
– Ну не томи же! Что у тебя на уме?
– Произведение слишком конкретное, слишком понятное. Я бы даже сказал – прямолинейное. Он буквально написал «Письмо к женщине»[1].
[1] Произведение С.А. Есенина
