777

– Ну, здравствуй, Ли Гунжун. Уж и не знаю, что из этого твое имя, а что фамилия, да мне и дела до того нет. А сам я Тимур. Вот так вот, – и он вновь резко согнулся, схватившись за область солнечного сплетения.

На лице Ли отразилось сомнение, он закрыл глаза, потер лоб сухой желтоватой ладонью и, видимо, решившись, в несколько широких шагов пересек салон и обратился за помощью к стюардессе. Вдвоем они попытались растормошить Тимура, чтобы понять, какая помощь ему требуется, но несколько секунд он просто молчал и не реагировал на их старания, а потом вдруг встал во весь свой почти двухметровый рост и взревел так, что его до того момента мирно спавшие соседи вскочили с кресел и в ужасе присоединились к воплю:

– Сколько раз я должен повторить, чтобы меня оставили, наконец, в покое?! Я такой же пассажир, как и прочие, я заплатил за билет и имею право на несколько часов тишины! Я кому‑то мешал?! Ты, чертов кореец, я мешал тебе?!

– Н‑н‑нет, – в ужасе пробормотал Ли. – Я п‑п‑просто подумал…

– Подумал он… А ну посторонитесь, мне выйти надо.

– Это плохая идея, сэр, – испуганно, но твердо произнесла стюардесса, а в то время на помощь ей уже спешили еще трое бортпроводников мужского пола.

– Дебоширим? – с мягкой улыбкой спросил один из них.

Тимур вдруг весь как‑то обмяк, осел и ссутулился.

– Вот к чему вы ведете… Ну что ж, вяжите, оно, может, и лучше будет. Все равно мне пить нельзя. Вяжите, вяжите, что смотрите! – снова взревел он и толкнул бортпроводника, словно провоцируя его.

Тимура увели в хвост, и он, нимало не сопротивляясь, дал себя связать и, сев у окна, снова скорчился и застонал.

– Это как‑то неправильно, – прошептал Ли на ухо стюардессе. – Очевидно же, что человеку плохо, у него что‑то болит, а вы его так…

– На борту все равно нет врача, – пожала она плечами, – а по прибытии мы вызовем скорую. Вы можете побыть здесь с ним, если это Вас так беспокоит.

– Да, конечно, – растерянно закивал Ли и через несколько минут перетащил вещи на свое новое место.

Притихшие за первые минуты полета пассажиры вновь оживились и принялись с любопытством оборачиваться, пытаясь рассмотреть новоявленного дебошира, смиренно согласившегося на изоляцию. Кто‑то заметил и пересевшего Ли, некоторые из возбужденной публики громко перешептывались, и тут одна из сидевших впереди девушек издала возглас изумления и, спотыкаясь, подбежала к Ли. Глаза ее горели восторгом, щеки пылали. Она протянула ему записную книжку и, заикаясь, едва слышно попросила автограф. Ли смутился, быстро черкнул на одной из страниц свое имя и сразу же отвернулся, не желая начинать очередную беседу ни о чем.

– Ого! – фыркнул с улыбкой наблюдавший за развернувшейся сценой Тимур. – Да мне просто фантастически повезло с попутчиком. Вы какая‑то местная знаменитость?

– Если Вам незнакомо мое имя… Впрочем… Вы ведь из России?

– Честно признаться, незнакомо. А, собственно, с кем имею честь?

– Ли Гуаньчжун. Я писатель. Писатель из Китая.

– Значит, все‑таки китаец! – со смехом заключил Тимур.

– В некотором роде… По происхождению кореец, но долгое время прожил в Китае. Впрочем, не так давно перебрался во Францию.

– Вот как выходит… А английский откуда так хорошо знаете? Или я, сам того не ведая, заполучил в попутчики мировую знаменитость?

– Вроде того. Книги мои неплохо издаются за рубежом, но переводить приходится самому, носители только правки вносят. У меня такая дикая смесь китайского с корейским в книгах, ни один переводчик не справляется, вот и пришлось язык выучить, когда первые продажи пошли. А Вы?

– Я? Ну я тоже в каком‑то смысле язык для работы изучал. Намаялась со мной Ларка тогда… Филолог‑переводчик и такой непроходимый тупица, как я! Тоже мне парочка, – и Тимур горько усмехнулся.

Ли сдержанно улыбнулся, не решаясь просить Тимура продолжать, и тот замолчал и отвернулся к окну. Ли тут же потянулся к рюкзаку, который прежде небрежно бросил под ногами, и извлек из него еще теплый стеклянный контейнер, обернутый фольгой. Через минуту, аккуратно развернув фольгу и постелив на колени салфетку, Ли принялся с аппетитом поглощать румяные ароматные кусочки, предварительно макая их в густой соус янтарного цвета. Тимур изо всех сил старался не обращать внимания на обедавшего соседа, но, наконец, не выдержал, повернулся и, хмурясь, спросил, в каком ресторане тот закупился и чем его не устраивает еда на борту.

– Хотите? – тут же спохватился Ли и протянул ему контейнер с остатками рыбы. – Это карп в кисло‑сладком соусе. Сам запекал. А к общепиту я уже давно отношусь скептически, в детстве наелся… хм… разного.

Тимур сухо поблагодарил его и сразу набросился на еду, не управившись с палочками, хватал ее прямо пальцами, соус тек по подбородку, оставляя липкие желтоватые следы. Он слегка покраснел, извинился, достал носовой платок и тут же вытер лицо и руки.

– Очень вкусно. Вообще я тоже неплохо готовлю. Соус также сами делали?

Ли кивнул и убрал пустой контейнер в рюкзак.

– Но, признаться, давно так вкусно не ел. У самого все руки никак не доходят, а Ларка… Впрочем, моя вина… – он снова нахмурился и отвернулся.

– А Вы почему в детстве недоедали? – продолжил он вдруг беседу. – Ну ладно мы, у нас время было тяжелое, 90‑е, пустые полки в магазинах, а Корея разве голодала когда‑нибудь?

– Тоже было дело в 90‑е, – тихо произнес Ли, – но тогда нам очень помогла Америка.

– Извините, – пробормотал Тимур. – Оказывается, 90‑е – это не только российское явление.

– Не стоит извиняться, дело прошлое. Думаю, в истории каждой страны такое случалось и не раз.

– Ладно, ладно, приятель, – закивал Тимур, по мере сил пытаясь похлопать Ли по плечу связанными руками, – не будем о грустном, а то меня опять корежить начнет, – и он весело подмигнул.

– У Вас что‑то болит? – взволнованно спросил Ли. – А то у меня кое‑что есть с собой, беру иногда в дорогу.

– Сердце, – скривился Тимур, – сердце что‑то в последние дни шалить начало. Не ожидал, что так рано все случится, думал, поживу еще.

– Да что Вы! – перепугался Ли. – Что‑то серьезное?

– Видимо, да. Прилечу домой, Ларка непременно по врачам отправит. Если ей это все еще нужно будет, – вдруг как‑то обиженно буркнул он и отвернулся к окну.

– Лара…это Ваша жена?

– Жена…объелась пшена! Обпилась вина! Да, жена, – и вновь его приглушенный голос сорвался почти на писк, Ли вздрогнул. – А, это, – мотнул головой Тимур, – не обращайте внимания, травма гортани. Ларка меня едва не бросила, когда впервые голос мой услышала. Подумала, что я трансгендер! – и он добродушно рассмеялся. – А сами‑то Вы женаты? – резко сменил тему Тимур.

Ли как‑то грустно и виновато улыбнулся и покачал головой:

– Был, но все в прошлом. Она ушла от меня. По моей, наверное, вине. Говорит, я был слишком холоден с ней.