777

– Да это государство ни на что больше и не способно, кроме как убирать неугодных.

– Постой, как ты сказал? Это государство? Я не ошибся? Ты серьезно что ли мотать отсюда решил?

– А как здесь жить‑то можно? Карлик развел тут диктатуру, кругом своих марионеток расставил, а сам на Запад смотрит и облизывается. И народ вазелин тоннами закупает притом, что живут, как бомжи последние. И еще что‑то о национальной гордости лопочут, а сами быдло быдлом….

– Останови машину, – сухо бросил ему Павел, даже не повернув головы. – Я пешком дойду, тут недалеко.

– Что еще за глупости?

– С либеральным лакеем делить одно пространство не намерен. А ну останови! – и Марков на ходу распахнул дверцу, намереваясь выскочить на полной скорости прямо на мостовую.

Алексей резко ударил по тормозам.

– Хорошо, извини, я как‑то не подумал, что ты можешь быть иного мнения, когда завел разговор об этом. Прекращай и полезай назад в машину. Время только потеряем. Все равно нам работать вместе…

– Попрошу у Кухарчука другого напарника. Или пускай отстраняет. С тобой я работать не стану.

– Хорошо, пусть так, но сейчас он вызвал нас обоих, поэтому полезай, а после разберемся. В конце концов, мы взрослые люди.

Павел еще немного помялся, меся грязь массивными ботинками на толстой рельефной подошве, потом, наконец, махнул рукой и вновь опустился на сиденье.

– Ну наконец‑то! – закричал Эдуард Николаевич, когда они оба вошли, наконец, через несколько минут в его кабинет. – Давайте садитесь‑ка оба и послушайте, – он взял со стола какую‑то тетрадь и вновь принялся декламировать:

 

Предзакатное небо Сибири:

Клочья ваты в застывшей крови.

Стрелы птиц, опаленные дыры,

Люди в масках беспечной любви.

 

Стены света и злости меж ними.

Люди бьются, пытаясь найти

Двери в счастье, чтоб выжить иными,

Но и с прежних дорог не сойти.

 

В кровь кулак, люди плачут, смеются,

Смерти стены не преодолеть.

Люди тянут свой крест безрассудства

Мимо сплетен, чтоб песен не петь.

 

Но когда‑нибудь храбрый безумец,

Кулаком погрозив небесам,

В стену сердце швырнет без раздумий

И в пролом гордо ринется сам.

 

Он мечтал бы увидеть там солнце,

Силуэт в предзакатном огне,

Яркий трепет свечи на оконце

И сплетение гибких теней…

 

Одинокое сердце дымилось.

Но, лишь стадным законам верна,

Птицей Фениксом ввысь устремилась

За проломом другая стена.

 

– Чьи это стихи? – спросил Павел, пытаясь заглянуть в тетрадь, которую Кухарчук тут же шумно захлопнул и убрал в ящик стола.

– Ну, как они вам?

– Он с утра уморил уже меня этими непонятными стихами, – устало проворчал Алексей. – Вы же, кажется, обещали мне поскорее приступить к делу. Я с ног валюсь от усталости.

– Ну да, Муров. Тогда оставим пока стихи и перейдем к делу. Итак, МН370.

– О, боже! Опять?! – вскрикнул Павел и попытался скрыть зевоту. – Ну закрыли же уже дело, обнаружили же летом обломки у Реюньона…

– Марков, заканчивай с этим спектаклем, ты же уже сунул нос в засекреченную документацию и, если я не ошибаюсь, именно для этого и отправился в бар, так ведь? Ты ведь не любитель ни баров, ни выпивки. Побыстрее развязаться со всем хочешь и в отставку подать?

– Эдуард Николаевич…

– Знаем, знаем, все знаем. Друг, да я же не против. МН370 на твоей совести. Закроешь дело – и хоть в Большой театр иди по сцене в лосинах скакать… А теперь бери Мурова и занимайтесь.

Алексей наклонился вперед и положил ладони на стол Кухарчука:

– Товарищ полковник, Вы, кажется, забыли обо мне. Я‑то свой нос в засекреченное дело не совал и вообще последние недели провел в Японии…

– Где? – задохнулся от возмущения Марков. – Ты же не выездной, как и я. Как тебя выпустили‑то?!

– Так, стоп, – прервал его Кухарчук. – Об этом поговорите потом, если Алексей сочтет нужным. А теперь коротко о вашем задании. Ты ведь знаешь про рейс МН370? – и он повернулся к Мурову.

– Слышал, – кивнул тот. – В июле у Реюньона нашли обломки, дело закрыто.

– Закрыто, да не закрыто. Если кто‑нибудь из вас когда‑нибудь летал на боингах 777 и если бы вам довелось увидеть фотографии обломков… впрочем, Марков их уже видел. Что скажешь?

– По официальной версии на берегу был найден обломок флаперона боинга 777. Хотя при этом ни одно фото обнародовано не было. Из наших источников нам все же удалось добыть пару фотографий, вот они, – он достал из‑за пазухи две мятые карточки и положил их перед Муровым.

– Тебе кто разрешал брать их с собой? Это же вещдоки, Марков! Ты под суд пойдешь! – завопил Кухарчук, наблюдая эту сцену.

– Спокойно, Эдуард Николаевич, я сделал себе копии. Оригиналы по‑прежнему у Вас в сейфе…

– Лестницы, чемоданы какие‑то… ничего не понимаю, – пробормотал Муров, разглядывая фото.