Агент сигма-класса. Больше, чем телохранительница

– Это еда такая мучная. Не содержит никаких полезных веществ, но крайне вкусная. А, неважно… – Красотка махнула рукой. – В общем, так. На текущий момент в твоё тело вбуханы огромные, просто колоссальные деньги! И ты теперь вся с потрохами принадлежишь нам. То есть Особому Отделу. До конца жизни.

Я, не веря, распахнула глаза и посмотрела на свои крошечные руки и ноги. И вот это стоит «огромных, просто колоссальных денег»?

– Да‑да, не смотри, что сейчас тебе шесть лет. Это бывает, но с возрастом проходит. – Элизабет рассмеялась своей шутке, но мне почему‑то было не смешно. – Вот это всё, – она провела ладонью в воздухе сверху вниз, обозначая меня от макушки до пяток, – стоит больше, чем рейсовый лайнер, на котором ты летела. Тебе таких денег в жизни не заработать. Ах да, я же забыла! Вы на своём Танорге так помешаны на общем равенстве, что живёте на подачки государства. Ты вообще знаешь, что такое деньги или работа?

– Конечно знаю! – искренне возмутилась я, чувствуя, как к щекам приливает краска.

Да, подавляющая часть населения моей родной планеты предпочитает праздный образ жизни, так как роботы заменили их везде. Танорг – единственная планета во всей Федерации, где работа не необходимость, а прихоть нескольких процентов населения. Лично я работала в лавке отца потому, что мне всегда нравилось ковыряться в технике и программном обеспечении, что‑то настраивать, собирать, разбирать. Ну а клиентами отца были порой и миттары, и цварги, и эльтонийки, так что кредиты тоже водились. Какие‑то…

– Вот и отлично, что знаешь. – Элизабет кивнула. – Раз с этим ясно, тебе осталось решить, какое место займёшь в Особом Отделе и кем станешь. Благодаря тому, что твой мозг пересадили в тело шестилетней девочки, у тебя теперь появилась уйма времени в запасе, чтобы многому научиться, я уже не говорю о том, что наноботы существенно продлят твою жизнь. Напомни, сколько обычно живут таноржцы?

– Лет сто тридцать или сто пятьдесят, если здоровое питание, свежий воздух и никаких синтетических органов. С последними, конечно, дольше.

– Во‑о‑от, а ты минимум лет двести протянешь.

Двести лет, а то и больше… Если в меня вбухали, как говорит Элизабет, огромные деньги, то, скорее всего, Особый Отдел постарается сделать так, чтобы я жила как можно дольше.

Я всё ещё чувствовала себя странно. Очевидно, мне продолжали давать успокоительное, потому что собственная реакция на невероятные новости казалась мне притупленной. Ещё совсем недавно я летела на лайнере и представляла себя валяющейся на песчаном берегу бирюзового океана, а теперь что? А теперь мне рассказывают, что я потеряла почти всё тело, но взамен мне выдали искусственно выращенное детское и внедрили какую‑то секретную разработку.

– …сейчас самое время определиться, каким агентом ты хочешь стать. Я сама являюсь агентом пси‑класса, – до меня донеслись слова малинововолосой красотки.

– Стой‑стой‑стой, погоди! А как же мои родители? Сестра? Им сообщили, что я выжила? Я могу, прежде чем заняться делами по договору, увидеться с ними?

Воспоминания о семье нахлынули внезапно. Отец с мамой настояли на том, чтобы я отправилась отдыхать на неделю раньше, ведь в Зоннене в это время как раз начинается брачный сезон аметистовых китов и радужное сияние кораллов. Они хотели, чтобы я как следует отдохнула и получила удовольствие и массу впечатлений от путешествия. Что ж, впечатлений у меня уже действительно так много, что переваливает за все допустимые нормы и границы, а об удовольствии пока говорить не приходится. Повезло, что я не чувствовала боли… или совершенно о ней не помню.

После озвученного вопроса Элизабет посмотрела на меня так, будто я сморозила полнейшую глупость. Сердце сжалось и, клянусь, пропустило удар. В этом немом взгляде, полном удивления, снисхождения, толики насмешки и даже жалости, я прочла ответ: нет, нельзя.

– Малыш, – впервые за всё время эльтонийка попыталась разговаривать со мной мягко, а не тем нарочито беззаботным тоном, каким начала вести беседу, – ты никогда больше не сможешь увидеть свою семью. Понимаю, у вас родственные связи значат гораздо больше, чем у моей расы, и я даже не представляю, как тебе сейчас тяжело и больно, но Дженнифер Рэтклифф погибла. Её больше не существует. Теперь существует лишь маленькая шестилетняя девочка, чьи жизнь и тело полностью принадлежат Особому Отделу Космического Флота…

Ты никогда больше не сможешь увидеть свою семью.

Это прозвучало даже страшнее, чем то, что у меня теперь чужое тело. От откровенности Элизабет в горле запершило, а перед глазами помутнело.

– …Не плачь. – Эльтонийка положила ладонь поверх моей, и я мысленно в который раз отметила, насколько крохотные у меня теперь пальчики. – У тебя замечательное тело, усиленное наноботами. Оно ещё не развилось, можно заложить в программу любую внешность, какую только захочешь. Ты можешь стать безумно красивой женщиной. Любой размер груди, пропорции ног и туловища, тонкая талия, волосы до ягодиц…

Женщина продолжала перечислять и утешать меня, обрисовывая перспективы на будущее. Какая‑то часть меня её слушала, а какая‑то с горькими судорогами оплакивала Дженнифер Рэтклифф, любимых родителей, улыбчивую младшую сестру, лавку отца и уютную квартирку, несостоявшийся отпуск на планете, где круглогодично царит идеальная погода. А ведь я была счастлива в той, прошлой жизни. Мне ничего не требовалось – у меня было всё. Абсолютно. И моя внешность – стройная шатенка с карими глазами – меня полностью устраивала. Да, пускай не было таких крутых бёдер и выдающихся форм, как у этой эльтонийки, но мне всегда нравился кофейный цвет моих волос, и я гордилась тем, что к своим тридцати трём не сделала ни единой биологической модификации и даже линз не носила. Дженнифер Рэтклифф имела традиционную для таноржки внешность.

– Погодите, – внезапная мысль оборвала что‑то внутри, – но если Дженнифер Рэтклифф умерла… то кто я теперь?

– А вот это мы как раз сейчас и решим. – Элизабет вновь вернулась к бодрому тону. – Оставить тебе старые имя и фамилию нельзя – сама понимаешь. Но Особый Отдел очень лояльно к тебе настроен, и мы понимаем, что полностью менять и то и другое будет для тебя проблематично. Опять же, даже если ты выучишься отзываться на какую‑нибудь Луизу, это всё равно произойдет с небольшой задержкой. Возможно, всего лишь на терцию, но всё же. Так что фамилию было принято просто обрезать до пяти букв – «Клифф». Насколько я знаю, на твоей планете это тоже распространённая фамилия, ведь так?

Растерянно кивнула. Клифф – действительно очень популярная фамилия, не только на Танорге, но и во всей Федерации.

– Ну, а имя… – Эльтонийка задумалась на мгновение, постукивая пальцами по пухлым губам, накрашенным ярко‑алой с блёстками помадой. – Дженнифер, Дженнифер… Дженна. Как тебе Дженна?..

Как собачья кличка или марка дешёвого химического джема.

– …Джен ещё можно, – тем временем продолжала собеседница. – Только звучит уж очень брутально, по‑мужски. Ну или Ди‑Джей, Джефри… Может, Джерри? Какое выберешь?

– Джерри сойдёт.

– Ну вот и отлично! – Красотка просияла. – Джерри Клифф, так и запишем в твои новые документы.

– У меня будут документы? – изумилась я.

– Конечно! – Эльтонийка опешила от вопроса и всплеснула руками. – Особый Отдел не рабовладельцы какие‑то. Конечно у тебя будут документы! И образование тоже, только надо выбрать, на кого будешь учиться.