Амбивалентность

И неужели никто, кроме меня, не сделал ему замечание?! Голоса вокруг нас стихли, сменившись заинтересованными шепотками.

– Нет, а что? – Невозмутимо сказал новенький.

– Что‑то мне подсказывает, что здесь нельзя курить.

– Что‑то подсказывает? То есть, ты не уверена?

С самого первого курса я стараюсь поддерживать более или менее дружеские отношения со всеми сокурсниками, даже с самыми заядлыми двоечниками и раздолбаями. Благодаря этому, когда мне приходится собирать деньги, делать объявления для потока или организовывать его деятельность, никто не доставляет мне хлопот. Затевать конфликт не хотелось и сейчас, но и быть слишком мягкой тоже нельзя. Поэтому я постаралась не кипятиться и говорить спокойным голосом:

– Нет, знаешь, я абсолютно уверена, что здесь нельзя курить.

– Да не может быть. Мне кажется, ты все же ошибаешься, – продолжал придуриваться парень, – если бы ты еще назвала, какая статья закона говорит об этом, я бы может и поверил, но…

Понятно. На этот год мы обзавелись местным клоуном. Мне было бы все равно, он мог стать хоть каким‑то развлечением на нашем чопорном факультете, но мне совсем не нравилась мысль о том, что он может доставить хлопот лично мне.

– Федеральный закон «Об охране здоровья граждан от воздействия окружающего табачного дыма и последствий потребления табака», статья двенадцать, – отчеканила я.

Спасибо прошлогоднему зачету, я отлично помнила этот закон. Парень какое‑то время не отрывал от меня взгляда, как будто ожидая, что я первая опущу глаза.

– Хм, какая скукотища. И что, оштрафуешь меня?

Спокойствие, только спокойствие! Он только и добивается того, чтобы выбесить меня, но я не поддамся. К счастью, в нашу сторону своей тяжелой походкой шел Карпов, старенький седой преподаватель, с которым у нас должна вот‑вот начаться пара. Увидев новенького с сигаретой в руке, он грозно взглянул на того и, сохраняя лицо, отругал на чем свет стоит.

– Это травяная сигарета, врач выписывает, – спокойно соврал парень, пожав плечами.

Включил режим ангелочка…

– На улице после пары хоть укуритесь там все! – Прикрикнул Карпов. – Еще не хватало, чтобы сигнализация пожарная включилась.

Бормоча что‑то про дурней и молодое поколение, преподаватель открыл дверь в аудиторию, запуская нас внутрь, и даже не посмотрел, достигло ли его ворчание желаемого результата. Кажется, кроме гражданского права его в жизни мало что интересовало.

Однокурсники стали заходить внутрь, по‑прежнему окружая новенького. Он уже успел забыть о моем существовании и болтал с идущими впереди девчонками. Сигарету он самым наглым образом вручил Игорю, который, судя по его виду, сам не понял, как она оказалась у него в руках и что теперь с ней делать. Мы с Катей замерли у дверей, удивленно наблюдая за происходящим.

– А он все‑таки симпатичный, – нарушила молчание подруга, глядя ему вслед.

– Ты что, серьезно?! – Возмутилась я.

– Вот только не говори, что он не показался тебе симпатичным, не поверю!

– Я не… Причем тут это?! Ты вообще слышала его?

Такое ощущение, что на последние пять минут Катьке заткнули уши ватой, и кроме красивых глаз она ничего не увидела в этом типе.

– Постарайся с ним не ссориться, а? – Не в тему сказала она и тоже зашла в аудиторию.

Я осталась одна со своим негодованием.

 

Глава 2

 

Лекции Карпова – один из самых коротких путей в объятия Морфея, поэтому мы с Катей заняли места как можно ближе к концу аудитории. Я достала список потока и стала отмечать присутствующих. Конечно, одно имя здесь пока еще не было вписано. Я оглянулась, чтобы заметить, что его носитель сел сзади с Мариной, миловидной девочкой с глазами глупыми, как у овечки. Порой я удивлялась, как она дотянула до четвертого курса.

– Мне нужно твое имя и фамилия, – повернувшись, шёпотом обратилась я к нему, – чтобы записать в список присутствующих.

Он специально сделал вид, что слишком увлечен разговором с Мариной, и только потом соизволил обратить на меня внимание.

– Ой, извини, – он даже приложил руку к сердцу, изображая раскаяние, – что ты сказала?

Он не пытался говорить даже на полтона тише, просто разговаривал в полный голос.

– Ты слышал, – отрезала я.

– Не‑а.

– Хорошо, я не буду тебя отмечать, так что, считай, тебя не было на паре.

– Как будто меня это волнует.

Я резко отвернулась обратно, не желая показывать свое раздражение.

– Лер, да не заморачивайся ты из‑за него, – прошептала Катя и успокаивающе погладила меня по руке.

– Ник, – неожиданно сказал он, заставляя меня снова обернуться, – меня зовут Ник.

– Это что, какое‑то погоняло? Может, скажешь полное имя, или так и продолжим переливать из пустого в порожнее?

– Да, пожалуй, давай продолжим. А то этот ваш дед настолько скучный, что даже ты его не слушаешь.

Я мысленно досчитала до пяти, успокаивая себя.

– Ты подражаешь Волан‑де‑Морту и считаешь, что твое имя нельзя называть, или просто любишь быть бесячим?

Вместо того, чтобы все же раскрыть величайшую тайну своего имени, он усмехнулся моим словам и протянул руку. Я, закатив глаза, отдала список ему, чтобы записал себя сам.

– Дай ручку, – без всякого «пожалуйста» попросил Ник.

– Нет, – из вредности ответила я.

– Мариночка, милая, – обратился он, – одолжи мне, пожалуйста, свою ручку на минуту.

Я удержалась от того, чтобы в очередной раз закатить глаза, зато сама Марина просияла от такого обращения. Пока парень записывал свое имя, я успела заметить краешек татуировки, показавшийся из‑под его рукава, но разглядеть подробнее возможности не выдалось. Обезоруживающе улыбаясь, он передал листок мне. Никита Яров. Нормальное же имя, зачем было кочевряжиться?

– Спасибо, я унесу эту тайну с собой в могилу, – съязвила я. – А здесь напиши свой телефон.