Археолог 1. Солнечный камень
Воевода задумчиво почесал косматую бороду.
– У меня лодок нет – не обзавелись ещё. А отбирать у рыбаков – это опять смута будет.
– Мы бы купили лодку, – сказал Адальберт. – И продали лошадь.
– Вот как? Ну, это дело другое.
Воевода повернулся к двери.
– Гневко!
В избу протиснулся тот самый дружинник, который увёл монахов из корчмы.
– Посмотри‑ что за лошадь у монахов. Купим её. А святым отцам помоги достать лодку.
– Я разберусь! – быстро сказал Бенедикт Адальберту.
Вместе с Гневко он вышел за дверь.
Адальберт задумчиво посмотрел ему вслед. До сих пор он не мог понять – что за человек Бенедикт. Ясно, что приставлен он князем Болеславом, и приставлен неспроста. Наверняка станет выведывать, сколько войск у пруссов, какие у них крепости.
С другой стороны, в дороге от Бенедикта была только польза. Но если пруссы признают в них шпионов – смерти не миновать.
Про себя Адальберт решил откровенно поговорить с Бенедиктом и просить не ставить их миссию под угрозу.
– Ну, вот что! – сказал воевода, хлопнув ладонью по лавке. – Заночуете у меня. Завтра или послезавтра будет вам лодка.
Лодка нашлась к утру.
Епископ проснулся от того, что Бенедикт осторожно тряс его за плечо.
– Ваше преосвященство! Брат Адальберт!
– Что?
Адальберт открыл глаза.
– Есть лодка! Хорошая, крепкая. Только нам бы надо отправляться без промедления. В деревне неспокойно.
– Что случилось?
– Местные прознали, что мы плывём к пруссам. Ну и баламутят. Говорят, что пруссы не потерпят вмешательства и ответят набегом. Мы с Гневко оставили у лодки стражников, а воевода велел скорее грузить припасы и отправляться. Опасается, что не утихомирит людей.
Только этого не хватало!
Адальберт откинул овчинное одеяло, под которым проспал всю ночь. Рывком поднялся с лавки. Бенедикт сунул ему в руки кубок с водой.
– Завтракать некогда, надо сейчас отплывать. Здесь недалеко. Даст Бог, к вечеру доберёмся до пруссов, а уж там…
Он не договорил и махнул рукой.
Адальберт сделал несколько глотков. Вода была свежая – видно, из колодца, а не из реки. Передал кубок Радиму.
– Идём, брат!
Во дворе крепости их ждал Гневко с тремя дружинниками.
– Готовы, святые отцы? Ну, вот и ладно. Припасы ваши уже в лодке, вещи тоже. Воевода велел положить вам куль зерна, сушёной рыбы и бочонок пива. С голоду не пропадёте.
Сейчас, утром, Адальберт увидел, что крепость стоит не просто на холме, а на мысу, который образует изгиб реки. Здесь Висла делала крутой поворот, а за поворотом открывалось устье и бесконечная морская даль.
У епископа защемило сердце. Выйти на утлой лодчонке в эту неизвестность?
Укрепи меня, Господи, мысленно взмолился Адальберт. Укрепи и дай сил совершить предначертанное!
Широкая лодка была надёжно привязана к деревянному причалу. Полотняный парус на мачте лениво хлопал под порывами утреннего ветра. На дне лодки громоздилась поклажа, укрытая шкурами от волн и любопытных глаз.
– Ну, с Богом! – сказал им Гневко.
Он отвязал верёвку от столба и ногой оттолкнул лодку от причала.
Бенедикт сел на кормовое весло. Подтянув угол паруса, поймал им ветер, и лодка, набирая ход, пошла к выходу из устья – прямо в открытое море.
Адальберт взглянул на Радима.
Брат сидел на носу лодки, закрыв глаза, и перебирал деревянные чётки. Губы его беззвучно шептали какую‑то молитву.
Ветер был несильный, но устойчивый. Лодка иногда хлопала дощатым днищем по невысоким серым волнам. Гудели туго натянутые снасти. Парус то заслонял безбрежную морскую даль, то снова открывал её взгляду епископа.
– Ничего! – улыбаясь, крикнул Адальберту Бенедикт. – Хорошая лодка! Сейчас выйдем из устья и пойдём вдоль берега.
Адальберт хотел попросить, чтобы монах не уводил лодку далеко в море. Но тут же ему стало стыдно за свою слабость. Да и что толку в близости берега, если плавать Адальберт не умеет? Он всегда считал, что истинная сила человека не в крепости тела, а в крепости душевной.
Впрочем, Бенедикт, словно услышал безмолвную просьбу епископа. Едва выйдя из устья, он налёг на кормовое весло. Парус захлопал, и лодка медленно повернула направо, пошла вдоль низкого берега, густо заросшего тощими невысокими соснами.
– Можно пока перекусить! – снова крикнул Бенедикт Адальберту. – Даже если ветер не стихнет – плыть нам часов десять. А то и больше.
Десять часов сидеть, умирая от страха перед пучиной, Адальберт не собирался. Он наклонился, распутал верёвки, которые стягивали поклажу. Развязал холщовый мешок и достал из него ячменную лепёшку и три сушёные рыбины. Рыбины были жёсткими, словно подошва. На серых боках выступали кристаллики соли. После такой еды захочется пить.
Адальберт снова пошарил в мешке и с облегчением достал кожаный мех, полный воды.
При крайности он мог бы выпить и пива, но не хотел гневить Господа без нужды.
Адальберт разломил лепёшку на три части и вместе с рыбой протянул братьям. Тщательно прожевал невкусную еду, проглотил и развязал ремешок, который стягивал горло меха. Пить хотелось сильно, но Адальберт сделал всего три глотка и протянул воду Бенедикту. Тот жадно припал к меху. Адальберт видел, как ходит вверх и вниз кадык монаха. Наконец, Бенедикт напился и протянул мех Радиму.
– Здесь вода не сильно солёная, – сказал он Адальберту, указывая за борт. – Река её разбавляет. При крайней нужде – можно пить, только недолго.
Епископ только прислонился спиной к мачте, собираясь вздремнуть, как вдруг услышал резкий свист. Что‑то ударило в мачту возле самой его головы, и мачта вздрогнула, завибрировала.
– Ложись! – не своим голосом закричал Бенедикт.
Падая на дно лодки, Адальберт успел увидеть стрелу, которая торчала из мачты.
