Армастан. Я тебя тоже

– …Так ты что, получается, в Москву переедешь? – спросила Таня, когда мы прощались. В глазах её мелькнула лёгкая тень – будто шторка опустилась. – Я как‑то не готова пока с тобой расставаться. Кто будет меня лечить по телефону?

– Ну вот телефоны в Москве точно есть. Другой вопрос, есть ли там для меня квартира?..

Когда самолёт садился в Шереметьево, я впервые в жизни смотрела на Москву в иллюминатор, думая не о том, куда полечу отсюда, а о том, что светящиеся огни внизу – это чьи‑то окна. И одно из этих окон (ну ладно, не одно – как минимум три!) вполне может оказаться окном моего будущего дома.

Неужели в таком огромном городе не найдётся ничего подходящего лично мне?

Но сперва надо продать бабушкину. Таня согласилась помочь с «ремонтиком» – пока я в командировке, родители разберут бабушкины вещи (мама мне в этом не доверяет – и правильно), вывезут мебель, и к делу приступит Танин помощник Митя – где надо, подкрасит, где надо, подклеит. Разберёмся, махнула рукой Таня. Митя берёт три тысячи в день за всё – поди не обеднеем. (Свежую выпечку я от него, разумеется, требовать не буду: закажу в пекарне.)

Самолёт сел мягко, но катился после этого так резко вихляя из стороны в сторону, что женщина в соседнем кресле схватилась за сердце.

– Всё хорошо с вами? – спросила я.

– Что ж его так шатает‑то! – простонала моя попутчица, и я подумала, что она, наверное, москвичка. Угостила её валидольчиком, гадая, в каком она живёт районе.

Никогда прежде я о таких вещах не задумывалась – и саму Москву воспринимала целым куском, даже, скорее, нетронутым пирогом.

А ведь она тоже раскладывается на «районы, кварталы, жилые массивы»… Где‑то жить престижно (не обязательно в центре), где‑то не слишком – как на нашей Сортировке.

Я продолжала думать об этом в такси – и мне не нравилось, что я продолжаю об этом думать. Путешествие впервые за много лет не приносило никакой радости, к тому же водитель был какой‑то дёрганый, наверное, не спит ночами, работает без перерыва…

Поселили меня экономно, в мини‑отеле, где было чудовищно жарко. В номере пахло дихлофосом и сгоревшей сковородкой.

А ведь я очень люблю отели!

Перед сном попыталась найти в сети хоть какие‑то фотографии Хабибулина – не нашла ни одной.

Как он, интересно, выглядит без маски и очков?

Ночью мне приснился привлекательный мужчина, который постоянно прятал от меня лицо, зато другие его части можно было разглядеть без проблем.

А утром я поехала в Подмосковье – уже на местном транспорте. Отвлеклась так, что обо всём забыла, – и только поздно вечером, в отеле, открыла мессенджер, где возмущённо болталась примерно тысяча сообщений и фотографий от мамы.

Позвонила.

– Так ты хочешь оставить себе хоть что‑то из бабушкиных вещей? – спросила мама.

– Мальчика с собакой и янтарные бусы, – сказала я.

Запах дихлофоса и сковородки из номера пропал, теперь здесь пахло куревом и тухлой рыбой. Разнообразие!

Я натянула простыню на нос, тщетно пытаясь уснуть.

Мне решительно не нравилось это моё путешествие.

 

В Петербурге мне пришлось самостоятельно выбирать отель – в конце месяца по чеку вернут деньги. Так довольно часто делают: мне это не нравится, но здесь я бессильна. Я выбрала симпатичный, если верить описанию и отзывам, отельчик на Невском – купилась, что близко к вокзалу.

Никакой вывески на нужном мне доме не было, зато нашёлся указатель со стрелкой.

Я прошла в арку, попав в типичный петербургский двор. Там, подперев спиной стену, меланхолично курила добровольная кариатида лет тридцати.

– Ищете что‑то? – спросила она.

– Отель вроде должен здесь быть.

– А! – сказала кариатида. – Это там!

И махнула рукой на вторую арку.

Всё дальше удаляясь от Невского, я прошла во вторую арку – и на противоположной стороне двора увидела наконец вывеску.

«Ну, зато тихо будет, наверное», – утешала я себя, карабкаясь по высоким ступеням на второй этаж.

За стойкой администратора сидела девушка в хиджабе:

– У нас только с двух заселение.

– Может, уже кто‑то выехал? – я постаралась, чтобы голос мой звучал как можно жалобнее. Мне хотелось бросить вещи, принять душ и погулять часа два по городу, прежде чем начнётся работа. На прогулки с чемоданом не способна даже я, при всей моей любви к путешествиям.

В крайнем случае оставлю вещи здесь, соображала я, но в душ уже точно не успею…

– А уборная у вас где?

Девушка в хиджабе замялась.

– Вот вам ключ от второго номера, можете туда сходить.

Вроде бы три звезды отельчик‑то, удивилась я.

Но ключ взяла.

Жильцы из второго номера уже выехали, но уборку пока никто не сделал – пылесос гудел на отдалении, как солист за сценой. Скомканные простыни, мятые полотенца, чужой запах… Через пару часов меня, вполне возможно, поселят именно в этот номер.

Стараясь не дышать и не смотреть по сторонам, я быстро сделала то, зачем пришла, и покинула номер не в лучшем настроении.

Девушка в хиджабе почувствовала это и предложила мне чаю.

– Ваш номер готов! – сказала она, когда я сделала первый глоток. – Нужно подняться по лестнице на пятый этаж.

Странно, что такая опытная путешественница, как я, на сей раз сплоховала. Обычно я куда более уверенно отстаиваю права потребителя (если рейс задержан по вине авиакомпании, требую обед в аэропорту, если номер не соответствует описанию на сайте – прошу переселить в другой). То ли меня вымотали события последних месяцев, то ли я просто утратила навыки за долгое время карантина… К тому же никто не обещал мне, что в старом петербургском здании будет присутствовать лифт.

Но сто восемь ступенек! Сто восемь неровных высоких ступенек на пути в мансарду, где меня решила поселить девушка в хиджабе, – это было, конечно, слегка против правил.