Балкон на третьем этаже
– И почему же это глупо?
– А ты сам не знаешь?
– Знаю.
– Тогда хули спрашиваешь? Идем дальше. После того, как вся домашка сделана, все зачеты сданы, а все преподаватели подмаслены, они идут домой и садятся на стул, чтобы решить: а что же им делать теперь. И знаешь, к чему они приходят в своих сложных умоизлияниях?
– О ответь же мне, мудрейший из ныне живущих.
– Они решают, что, сидя на этом долбаном стуле, впустую тратят свое время. Поэтому встают и записываются в кружок танцев, вязания, секцию карате, ходят на дополнительные курсы по актерскому мастерству, ищут иностранцев в соцсетях, чтобы попрактиковать язык и так далее. Они «саморазвиваются». Сто процентов своего времени. Им больше ничего не нужно. Иногда, правда, бывает, что они ничем подобным не занимаются, но в таких случаях они оправдываются мол, у них папа болеет и они не могут выкроить и минутки на себя или еще какая жизнеусложняющая хуйня у них там происходит.
– Охренеть, ну ты сказал, а если бы у тебя родители заболели или еще чего похуже, ты бы просто болт положил?
– Нет. Но принципиальное отличие меня от таких людей в том, что даже при больном бате они все равно находят время и силы, чтобы получать «отлично» за тесты. Сечешь наконец?
– Нет.
– Полено. Объясняю для совсем одаренных: вся эта кутерьма с уходом за больным родственником, работой лишь бы свести концы с концами и прочей лабуденью – предлог. Лишь бы не сидеть на жопе ровно и смотреть сериалы, как нормальные, предпочитающие саморазрушение и стагнацию люди.
– Пометим галочкой, что, по‑твоему, нормальные люди предпочитают страдать херней и медленно тонуть в говне. Давай ненадолго сосредоточимся на твоих заявлениях.
– Мы в зале суда или на паре сидим?
– Ты говоришь, – Валера пропустил замечание мимо ушей. Алукард был готов ударить по столу и закричать: «Objection!» – что отличники сумасшедшие, потому что пытаются получше устроиться в жизни? Добиться лучшего будущего для себя и родных?
– Да насрать им на будущее! Они. Просто. Хотят. Что‑то. Делать. – С каждым словом Ал ожесточенно тыкал пальцем по столу.
– Что‑то?
– Что угодно. Лишь бы не сидеть сложа руки. Если бы они поняли, что смотреть сериалы – это тоже дело. Но они не могут. Не понимают.
– Так себе дело, если честно.
– Сам же смотришь?
– Ну это не значит, что я этим супер горжусь.
– А этим и не надо гордиться. Этим надо просто наслаждаться. Вот, кстати, к чему я веду эту затянувшуюся речь. Наслаждаться долбаной жизнью. Эти ребята так не умеют, мне кажется.
– Так это с твоей точки зрения, и только. Я вот думаю они как раз очень даже наслаждаются самосовершенствованием.
– Да кто ж спорит? Я просто говорю, что им на месте не сидится, для них занятость чем‑то это и есть самоцель. Им даже не нужно вдаваться в глубинные подробности действия.
– По‑моему они, напротив, стараются понять каждый маленький аспект того, чем занимаются. Ты же вот не просто смотришь пресловутые сериалы уже? Я знаю, ты говорил, при чем не однократно, – Эти слова Валера сказал с легким упреком. – что потихоньку начал разбираться, как именно устроены эти самые сериалы. Кто их снимает, как их снимают…
– Ну да, так‑то оно так, но я не гоняюсь туда‑сюда как полоумный и не пытаюсь забить этим все часы в сутках. Для меня это хобби. Для них – Он словно уже выделял их как отдельный вид людей, как отдельный вид психически больных людей или даже отдельной расы. – это работа. Они превращают любой источник удовольствий в обязаловку, в профессиональный спорт.
– Ну и пусть превращает, они так расслабляются.
– Да нет же, наоборот все. Они вообще не расслабляются! Они пребывают в состоянии постоянного круглосуточного напряжения. И им это, что самое ужасное, действительно нравится.
– То есть ты утверждаешь, что отличники… просто… отличники… люди, которые просто хорошо учатся – мазохисты?
– Ну… в целом, наверное, да. Как‑то так. Неужели ты наконец‑то понял меня?
– Да нет же, господи боже!
– Ой да ладно! Че ты их защищаешь?
– Ну кто‑то же должен! Ты тут такую лекцию завел, уже вот‑вот начнешь вносить предложения а ля один господин из Германии времен двадцатого века.
– Кайф, теперь ты сравниваешь меня с Гитлером.
– Я просто к тому, что ты очень уж резко к ним относишься.
– Я… я вообще не хотел это все так заводить. И не отношусь я к ним резко. Я просто хотел сказать… что нам с Леной вместе не ужиться. – Ал сказал это достаточно громко, так что Лене, сидящей не так уж далеко от них, показалось, что она услышала свое имя. Она посмотрела на Алукарда, но тот скорчил ей рожу, и она отвернулась.
– Как ребенок ей богу. – Прокомментировал Валера.
– Да хоть как эмбрион. Ты понял меня я надеюсь? Что я не буду с ней ничего пробовать.
– Ну ладно, допустим, опуская твои пугающие замашки я могу понять, почему ты боишься с ней встречаться, но…
– Кто сказал, что я боюсь?!
– Да все, успокойся. Даже так, окей, ты все еще не ответил, почему тот факт, что вы в одной группе, мешает тебе двигаться в этом направлении?
– Валера, твою‑то мать, мы в программе «Давай поженимся»? Я щас пойду к ней и такой типа: «Примешь ли ты эту розу, Елена?»? Ты этого хочешь от меня?
– Какой же ты блять каменный. Я просто спросил! Я же не говорю тебе немедленно бросить все и пойти катить свои небритые яйца к ней.
– Фу.
– Ой, нашлась неженка. Ты ответишь, нет седня на вопрос?
– Про одногруппниц?
– Ты… – Валера посмотрел на него, как на человека, который только что, вопреки всем отговорам, купил акций МММ на все деньги. – …да. Про одногруппниц.
– Да ну, тут все просто. Мне здесь еще немножко осталось доучиться. И мне уже, итак, хватает людей женского пола, которые при виде меня разворачиваются и переходят улицу.
– Таких много?
