Балкон на третьем этаже

– Достаточно. Мне так точно.

– А почему ты решил… как это связано с Леной?

– Напрямую и связано. – Теперь пришла очередь Алукарда одарить Валеру взглядом истинного непонимания. Теперь и он думал: «Неужели человек может быть настолько глуп?».

– Не понимаю.

– А‑а‑а… смотри: я начал встречаться с Катей, так?

– Что? А, ну, давно, но да. Потом вы расстались.

– Расстались, все правильно. – Алукард решил объяснить все практически на пальцах. – И что тогда случилось?

– Ну, она на тебя обиделась.

– Обиделась?! Ее воля, она бы швырнула меня в мусоросжигатель, а потом вытащила на моем последнем издыхании и швырнула бы снова, предварительно плюнув в рожу.

– По мне, так ты слегка драматизируешь, но допустим.

– Допустим. А как она относилась ко мне все последующие годы обучения?

– Примерно также. И сейчас ниче не поменялось.

– Именно! А за ней следуют ее подружки‑клушки, которые тоже теперь обходят меня стороной. А потом помнишь Женю? Она отчислилась уже, но это она недавно. А до этого что было? То же, что и с Катей.

– Припоминаю, припоминаю.

– А еще была Лиза…

– Ладно, я понял. Из тебя хуевый романтик и девушки тебя ненавидят.

– Это очень… грубое описание, но в целом верное. К несчастью. Так что да, если я сейчас начну что‑то делать в отношении Лены, то потом мы начнем встречаться…

– …Если начнете.

– …И потом мы расстанемся. И она меня тоже возненавидит.

– Ну может оно так и будет, но вдруг вы провстречаетесь дольше года, тогда мы все дружно выпустимся, и, если у вас не сложится…

– …А у нас не сложится.

– … Тогда, после расставания, тебе уже не придется видеться с ней каждый день.

Алукард откинулся на спинку стула, глянул на время. Оно практически не изменилось с момента начала их разговора, хотя казалось, что прошла целая сраная вечность. Он устало выдохнул.

– Да, пожалуй, что так.

– Тогда, получается проблема только в том, что она отличница?

– Проблема, Валера, в том, что я не хочу встречаться с Леной.

– Почему? Она так‑то очень даже ничего.

– Ты как в пятом классе. «Ой, ой, а что скажешь о Ленке? Она красивая да? Я бы так хотел ее поцеловать. А что Лера? Она не такая красивая, зато очень умная…» – Алукард процедил это фальшивым писклявым голоском, имитируя школьника. – Не хочу я, Валер. Просто не хочу. Недавно, совсем недавно, в моей жизни внезапно появилась Кристина. И теперь мне кажется, что она не скоро из нее уйдет. Так что я направлю все доступные силы в этом направлении. Если мне очень повезет, если мне о‑о‑очень повезет… у нас что‑нибудь получится.

Валера почесал голову. У него была достаточно пышная шевелюра, и, если бы у него была девушка, она бы наверняка очень любила забираться пятерней в эту гриву.

– Ладно. – Подытожил он. – Поступай, как знаешь.

– Спасибо.

Время продолжало свой неторопливый ход. Пара сменялась другой, перерывы протекали за сигареткой, поход в столовку на большаке прошел как обычно. День как день. Ничего особенного, за исключением его многообещающего окончания.

Рано или поздно, хотя Алу казалось, что очень даже поздно, учеба закончилась, и он поехал домой. Там он сел смотреть сериал, постоянно поглядывая на часы, которые продолжали никуда не спешить. Поел. Назвать стряпню Алукарда «домашней едой» было бы слишком щедро. Скорее это была почти безвкусная жрачка, приготовленная за пятнадцать минут, и служившая исключительно для избавления от голодной смерти. Никакого наслаждения от нее Ал не получил, никогда не получал. Он вообще не был фанатом кухни. Даже самая вкусная еда оставляла в нем самый слабый отклик. Большинство ресторанной еды, например, хоть и нравилось Алу, но каждый раз он не мог избежать подсчетов соотношения цена‑качество. Да, это было вкусно, но боги, это было совершенно неоправданно дорого. Панна кота, паста балоньезе, фуагра, филе миньон… громкие названия блюд, ингредиенты которых имели себестоимость лапши быстрого приготовления. Подача на крошечных тарелочках с красиво размазанным соусом, по его мнению, никак не увеличивала ценность блюда.

Алукард уважал то, что называется «дешево и сердито». Заходя в не самую помпезную кафешку, он уже понимал, что сейчас его покормят, он наестся, и потом возьмут с него приемлемое количество денег. Эта еда не будет хватать звезд с неба, официант не будет лизать ему жопу, а шеф повара не будут звать Луиджи Марголетти ди Ференцо. Но свое дело эта кафешка сделает.

Дома же Алукард готовил с крайней неохотой, и делал это только потому, что так получалось значительно дешевле. На деньги, которые он тратил на продукты, скажем, раз в неделю, можно было бы от силы два раза сходить в дорогое кафе или недорогой ресторан. Конечно, есть еще фастфуд. Его Ал любил гораздо больше, чем любое кафе или ресторан. В таких местах еда была вкусной, стоимость ее не пугала тебя количеством нулей, а атмосфера царила весьма дружелюбная к простому обывателю. В фастфуде обычно жрали студенты, бизнесмены, не успевающие поесть нормально или дети, которым мама наконец‑то разрешила хлопнуть пару бургеров и запить их такой вредной газировкой. Ал не любил бизнесменов и детей, но они обычно никак его и не трогали, не мешали его трапезе. Студенты же нравились Алукарду, все‑таки он и сам студент, так что с любым таким пилигримом, зашедшим в подобное заведение, чтобы скоротать большак или отпраздновать удачное закрытие сессии, он чувствовал практически родственную связь.

Сегодня на ужин была гречка с квашеной капустой и котлетой‑полуфабрикатом. Запил он это добро энергетиком, без которых жить не мог, и отпраздновал удачную трапезу сигаретой. Хотя, если бы трапеза получилась неудачной, например, котлета бы подгорела или гречка недоварилась, он бы все равно вышел на балкон чтобы покурить. Так уж было заведено.