Балкон на третьем этаже

– На всем остальном кроме тебя.

Такую фразу можно было бы легко записать, например, в список «Топ десять самых тупых подкатов в мире», однако она явно не пыталась его склеить.

– Вы пьяны? – Мысли Алукарда путались, он судорожно пытался найти логичный ответ происходящему.

– Нет.

– Вы ведете себя странно.

Ему не приходилось кричать, однако, чтобы она услышала его он говорил в полный голос, даже немного громче обычного. Она же говорила не очень громко, тем не менее, из‑за общей тишины он ее хорошо слышал.

– Почему?

– Молодые девушки не слоняются вот так без дела по окраинным районам города, не спрашивают незнакомцев в окнах чем они занимаются.

– А я вот слоняюсь, спрашиваю.

– Ну вот – странно.

– Делаю то, что не делают другие – значит веду себя странно?

– Ну, не обязательно, просто… короче странно.

– Ты, конечно, ни разу не Толстой.

– Че?

– Красиво говорить, говорю, не твоя сильная сторона.

– Звучит, как оскорбление.

– Ну да. Я тебя оскорбила. Что скажешь в ответ?

– Зачем мне… вам заняться нечем? – Алукард поморщился, дернул руку. Сигарета дотлела без его разрешения и обожгла пальцы. Опять.

– Ха‑ха‑ха. – Девушка рассмеялась довольно искренне, будто увидела маленького котенка, залезшего головой в пустую пачку от чипсов, и не способного вылезти обратно.

– Что смешного?

– Ты еще и неуклюжий.

– Вы так и будете меня оскорблять по чем зря?

– А кто мне запретит?

– Ну, я, допустим.

Она снова рассмеялась. Было в этом смехе что‑то привлекательное. Неуловимая легкость, искренность, опять же.

– Ты мне ниче запретить не в силах. – Она ехидно посмотрела на него, склонив голову набок.

– Еще как в силах. – Алукарда медленно начинала забавлять эта встреча, он постепенно вливался и примерял на себя маску случайного встречного, охотливого на разговор.

– Докажешь?

– Легко, щас спрыгну и закрою ваш рот.

– Куда ты спрыгнешь? Ноги переломаешь.

Бабушку инфаркт хватит – промелькнуло у него в голове.

– Ну, переломаю, но потом доползу и закрою. Рот. Ваш.

– Так ты сам подумай, если ты ползти будешь, как ты дотянешься до моего рта? Не дотянешься никак.

– Ну я… придумаю что‑нибудь. По ходу дела.

– Пока падать будешь?

– Хоть бы и так. – Улыбка потихоньку расползалась на его лице. Он не мог это контролировать, хотя происходящее отдавало странным сюрреализмом. Они общались так, словно знают друг друга сто лет, словно лучшие друзья.

Девушка внезапно развернулась и, ни слова не говоря, побежала в противоположную от его дома сторону. Во тьму, не освященную фонарем.

– Подожди! – Инстинктивно крикнул Алукард. – Куда ты? – Когда он успел перейти на ты? Хотя, она‑то его с самого начала тыкала.

– Домой пошла. – Она обернулась, по‑прежнему улыбаясь.

– Далеко живешь?

– Не очень.

– А чего так внезапно? Уходишь?

– Захотелось.

– Ты сумасшедшая.

– Ну вот, теперь ты меня оскорбил. Еще один раз так сделаешь, и мы квиты. – Ее улыбка расширилась.

– Так как я это сделаю, если ты уходишь?

– Оскорби сейчас.

– Так не за что.

– Придумай.

– Это глупо, я не буду.

– Тогда ты проиграл. Жаль, что ты такой бесхребетный.

– Эй! Это третий раз уже!

– Ха‑ха‑ха. Действительно. Тогда три‑один.

– Ты все равно уходишь?

– Я же сказала, что ухожу. Да.

– Тогда… приходи еще.

Она будто удивилась. На самой границе светового круга она стояла перед ним как на ладони, их разделяло каких‑то метров сто. Она вновь ехидно, нет, кокетливо усмехнулась, снова свесила голову набок.

– Когда? – Она произнесла это таким тоном, каким ребенок спрашивает про обещанные ему конфеты.

– Завтра. В то же время. Сможешь?

– Может и смогу. А может и нет. Жди.

– Ну тогда… жду.

После этого она, ни слова больше не сказав, развернулась и убежала в тень. А Алукард еще какое‑то время сидел там. Свесив ноги в прохладную тьму улицы. Он думал обо всем и ни о чем одновременно. Словно ураган всевозможных чувств пробежался по его маленькому домику посреди пустыни, срывая кровлю, обнажая темные комнаты его души. Он просто сидел и тупо смотрел в ту точку, в которой последний раз мелькнули ее кроссовки.