Без права на любовь

Делаю глоток вина из бокала. Оно стало безвкусным. Делаю еще один, будто бы пытаюсь распробовать его. Это происходит на автомате, и мне не хочется сегодня этого контролировать. Горестно вздыхаю, стараясь не поддаваться затаившейся истерики. К еде я так и не притронулись. Тарелка с овощным салатом не опустела ни на грамм. Да и мне не хочется ничего. Однако, я переубеждать себя внутри, что нужно хоть что‑то съесть. Хотя бы одну ложечку…

Телефон вибрирует и на экране высвечивается: «мама».

Нервно сглатываю слюну и поднимаю трубку.

– Алло?

– Доча, привет! – встревоженный голос мамы меня настораживает. – Как твои дела?

А как мои дела? Я не знаю.

– Да потихонечку, – говорю неуверенно и мама это слышит. По крайней мере, мне так кажется. – А у тебя?

– Все хорошо, – говорит она и сразу же добавляет, – наш уговор в силе?

Сжимаю губы в плотную трубочку и не знаю, как набираться сил подыскать правильные слова. Как не поддаться щемящей боли в груди и не расплакаться на ровном месте?

– Зоя? – голос матери звучит так далеко, что ощущаю, как ухожу в себя. – Зоя, все хорошо?

– Нет, – выдыхаю из себя это слово, почувствовав горькое послевкусие. Щемящая боль изнутри, как запертая птица в клетке, норовит проломить ребра и вырваться наружу.

– Солнышко, что случилось?

Набираю по болте воздуха в легкие и вздымаю глаза на часы, что виски на стене кухни. Подступающие слезы щиплют глаза.

– Зоя? Не молчи!…

– Миша ушел.

Легче после произнесенных слов не становится.

– Как ушел? – переспрашивает мама, будто бы не верит моим словам.

Да и кто в это поверит? Мы всегда были примерной семье для всех, хотя, никто и подумать не могу, что творилось за закрытыми дверями нашей квартиры. И я об этом никому не рассказывала. Не набиралась смелости и сил, чтобы вынести ссоры из избы.

– Вот так вот, – тихо отвечаю маме. – Собрал вещи и ушел…

– Но, куда? Зоя, куда ушел Миша?

– К другой…

В трубке повисает молчание. Я слышу, как мама шумно вздыхает. Секунд десять, а то и меньше, мы молчим. Я не сдерживаю селение слезы, что скатываются по моим щекам.

– Зоя…

– Он бросил меня, – жалобно говорю в трубку. Жмурю глаза от слез, а потом, набираю шумно воздуха в легкие и вновь устремляю взгляд на часы. – Просто собрал вещи и ушел…

– Зоя… Милая моя, – мама по всей видимости ошарашена новостью не меньше, чем я сама. – Это…

– Вчера я приехала к нему в офис… – фраза слетает с моих уст так скоро, что я просто отпускаю ситуацию и позволяю себе выговориться. – А он…с другой… на столе… трахается.

Хнычу горючими слезами. Колющая боль в сердце, как отбойный молоток отдает в виски. Дышать становится сложнее.

– Господи боже… – горько замечает мама.

– А как только я их застала, – продолжаю хныкать, да так, что слюни появляются на губах, – он выставил меня за дверь… Я даже не успела понять, что произошло.. Я.. я не верила своим глазам, – вновь ощущаю, как хлыст печали ударяется в самое сердце, – а потом… мы как‑то доехали до дому и я стояла и смотрела, как он собирал вещи…

– Милая моя, – охает мама в трубку.

– Он сказал, – практически заикаясь, говорю, – что я убогая… Что… разлюбил…

– Вот же мудак, – говорит мама, и сразу же добавляет, – прости, господи. Полнейший козел!

Я ничего не отвечаю, продолжая горестно реветь в трубку. Еще никогда прежде, я не ревела настолько горько. Настолько отчаянно, практически, складываясь пополам от боли саднящей в груди.

Не знаю, сколько продолжался разговор, но мама пыталась отвлечь меня веселыми историями, вечно хвалила за то, какая я молодец у нее выросла. И я успокоилась. Правда, на это бы потребовалось больше времени, если бы я не высказалась маме о том, что сейчас на душе.

– Мне точно не нужно приезжать? – спрашивает в сотый раз мама на том конце провода.

– Нет, мам. Спасибо… Мне легче.

– Смотри, а то я подъеду..

– Спасибо мам, правда… – говорю как можно искренней. – Я пойду… Нужно привести себя в порядок, а то завтра на работу…

– Да‑да, – восклицает мама. – Время позднее, и надо выспаться перед завтрашним днем!

– Да…

– Давай, мое солнышко, иди, ложись спать.

– Так и сделаю…

– Я люблю тебя!

– И я люблю тебя, мам!

И мы разоединяем трубку.

Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Воздух приятно обжигает легкие, но, не успеваю расслабиться, как слышу звонок в дверь.

Взгляд падает на настенные часы, которые показываю одиннацдцать часов вечера. Интересно, кого это занесло в столь поздний час?

Вытираю остатки слез, медленно идя к двери. Смотрю в глазок, и сердце резко падает в пятки. Дрожащими руками открываю дверь, и на пороге стоит Миша.

– Я за вещами, – оповещает меня тот и отодвигает рукой от двери, чтобы я дала ему пройти во внутрь. Провожаю его взглядом. Он, даже не разуваясь, проходит в комнату и становится на белоснежный ковер, совершенно не обращая на меня внимания. Словно, меня не существует. Словно я – пустое место.

Миша открывает большую спортивную сумку, и демонстративно, открыв дверцу шкафа, начинает выпивать вещи на пол.

Облокачиваюсь на дверную коробку, сложив руки на груди. Миша выглядит выспавшимся, довольным и сияющим от счастья. Правда, его глаза говорят об обратном. Возможно мне показалось, но, я отчетливо видела, как в его глазах промелькнул огонек злости. Маленький, едва уловимый блеск, заострил на себе мое внимание.

– Ты хотя бы поздоровался для приличия, – цежу сквозь зубы. Безусловно, мне не приятно, что меня не считают за человека: обходятся, как с пустым местом.

– Привет, – нехотя выпаливает из себя он.