Безупречный
Не хотелось бы вдаваться в такие подробности, поэтому я излагаюсь довольно расплывчато. Надеюсь, он улавливает смысл моей нотации о хорошем поведении: малышу Ретту следует лучше следить за своими штанишками. Мне не платят за то, чтобы я читала лекцию взрослому мужчине о его сексуальном поведении. Кип может сам обсудить с ним этот вопрос. Ретту и мне нужно сохранять какое‑то подобие достоинства, если мы собираемся провести следующие два месяца вместе.
Ретт ворчит, уставившись в потолок, будто хочет, чтобы он разверзся и поглотил его целиком. И, откровенно говоря, я не могу винить его за это.
– Ладно, – я постукиваю пальцами по открытой странице ежедневника передо мной. – Итак, у нас есть три отборочных турнира. Пайн‑Ривер – первый, затем Блэквуд‑Крик, потом здесь, в Калгари. Ой, а это даже мило. Ты всегда здесь останавливался во время своего тура?
– Ага.
– Нет покоя грешникам[1], да? Турнир за турниром!
Ретт вздыхает и, наконец, на мгновение задерживает на мне взгляд.
– Во Всемирной Федерации Родео на быках, или ВФР, конкуренция настолько высокая, насколько это вообще возможно. Сейчас я впереди с большим отрывом, но, если бы гонялся за очками, скорее всего, сделал бы еще два заезда перед Вегасом. Обычно мы ездим туда каждые выходные.
– Точно. Мировой финал в Вегасе, – я смотрю на дату в календаре. День, когда я освобожусь от этого задания и от этого ворчливого ковбоя.
– Чемпионат, а не финал. Ты вообще что‑нибудь знаешь об этом виде спорта?
Я рисую звездочку в заветном окошке календаря и тоскливо вздыхаю, прежде чем снова поднять голову и посмотреть на Ретта. Он сидит напротив, занимая максимальное количество места на диване. Длинная рука перекинута через спинку, а ноги в джинсах широко раздвинуты.
Мэнспрединг[2].
– Нет. Только то, что находила в интернете. Но уверена, ты с удовольствием меня просветишь.
Ретт смотрит на меня так, словно пытается понять, каким образом его жизнь превратилась в это, а затем спрашивает:
– А обязательно нужно учиться на юриста, чтобы стать агентом?
– Нет. Ну, не совсем. Но эта работа предполагает большое количество разных контрактов, так что образование помогает.
– Ха, – он прокручивает серебряное кольцо на пальце. – Там, должно быть, полно домашки. Наверняка тебе нравилось.
Я плоско улыбаюсь. Не уверена, что могу назвать себя фанаткой учебы, но говорить об этом клиенту точно не собираюсь.
– Ага. Можешь объяснить, как происходит подсчет очков? Чтобы я понимала, чего ожидать в следующие выходные.
Ретт подозрительно смотрит на меня, но затем начинает:
– Итак, у нас есть два судьи. Каждый судья выставляет две оценки, до двадцати пяти баллов каждую: одну – быку, вторую – наезднику. Сложи их, и получишь общий балл из ста.
– И каковы критерии? – я надеюсь, что Ретт оттает, если дать ему возможность поговорить о любимом занятии.
– Оценивают несколько параметров. Ловкость, скорость, повороты. Если тянуть быка, который спокойно бежит по арене по прямой линии, хороших очков за стиль не получить. Но если твой бык бешено кружится, хочет закинуть копыта на крышу и вообще собирается тебя убить, это другой разговор. – Ретт выглядит оживленным, как никогда раньше. Его возбуждение во время обсуждения спорта почти заразительно.
– Вот так наездник больше заботится о своей форме. Своем равновесии. Своем контроле. – Он показывает мне, как это выглядит, перемещая руки в нужное положение: – Вот так он прикрывает быка. Но если подстегнуть его, бык будет сопротивляться сильнее, и за это начисляются дополнительные очки. Но, конечно, нужно еще продержаться целых восемь секунд.
– А если нет?
Он прищелкивает языком и наклоняет голову.
– Тогда никаких очков.
Я выдыхаю и постукиваю ручкой по столу.
– Сделай или умри, да? Жду не дождусь, когда увижу это вживую.
Теперь Ретт оглядывает меня с ног до головы, как будто не может до конца понять.
– Да, – кончик его языка упирается во внутреннюю сторону щеки, – это действительно будет что‑то.
Я не знаю, что, черт возьми, должно означать подобное высказывание, поэтому я просто продолжаю:
– Забронирую билеты и отель на эти даты. Прилетаем на день раньше, улетаем на день позже, так?
– И отдельные номера.
Я закатываю глаза.
Прощай, минимальный позитивный сдвиг в наших отношениях. Да уж, тяжелый случай. Нервозность этого парня сводит на нет весь мой профессионализм!
– Да что ты говоришь.
– Просто хочу обозначить границы, принцесса. – Ретт издевается надо мной, но я не поддаюсь. Даже несмотря на то, что до глубины души желаю, чтобы Кип перестал называть меня так. Особенно в присутствии других людей. – Твой отец обставил все так, будто ты собираешься посадить меня на поводок.
– Только если ты увлекаешься чем‑то подобным, – слова вылетают прежде, чем я даже осознаю, что говорю. Я вскидываю голову, чтобы оценить реакцию. Как и все остальные работники нашего офиса, я давно привыкла к едким комментариям моего отца, так что мне комфортно вживаться в эту роль, даже с таким антивеселым человеком, как Ретт Итон.
Он смотрит на меня с самым невозмутимым выражением лица. Задняя дверь снова открывается, прерывая наш разговор, и в комнату со всех ног влетает Люк. Мальчик запрыгивает на колени к Ретту. За ним слышатся тяжелые шаги и глубокие голоса. Первым входит Кейд, за ним его отец, а последним – незнакомец. Должно быть, тот самый третий брат. Он – точная копия любого другого мужчины в этой семье, только, в отличие от братьев, он улыбается, как отец, а глаза у него светлые.
– Ты, должно быть, Саммер, – говорит он, одобрительно улыбаясь мне и прислоняясь к дверному косяку. Его волосы коротко подстрижены, и в нем ощущается какой‑то лоск, которого нет ни у Ретта, ни у Кейда.
[1] «Нечестивым же нет мира» – Книга пророка Исайи 48:22.
[2] Мэнспрединг (англ.) – привычка мужчин сидеть с широко раздвинутыми ногами, занимая больше одного места.
