Бремя верных. Книга первая

Автор: Корнеев Богдан

Возрастное ограничение: 16+

Текст обновлен: 29.08.2024

Аннотация

Войско продвигалось достаточно быстро. Скоро мирные деревушки с выбеленными хатами перестали попадаться вблизи дороги, на смену им пришли пепелища с чёрными стаями кружащихся над ними воронов. Дымы кое‑где ещё поднимались к чистому весеннему небу, а запах гари стал неотступным спутником воинов, как и сладковатый привкус горелой человеческой плоти.

Бремя верных

Книга первая

Корнеев Богдан

ISBN 978‑5‑0060‑5803‑3 (т. 1)

ISBN 978‑5‑0060‑5804‑0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Михаил Николаевич Сарапулов умирал. В этом, с одной стороны, не было ничего удивительного – почтенному мужу было уже поболе ста лет… Было, что вспомнить в прожитом: годы войны, День славной Победы, возрождение любимой страны, семья, дети, внуки и правнуки… Вот, правда, супруга, любимая Антонина Сергеевна, покинула его рано, ну, да то уже прожитое, выплаканное и отмученное.

С другой – пожить бы ещё, тем более что причиной смерти стал не недуг, который нет возможности побороть, а случайный рикошет, когда Михаил Николаевич возвращался домой, проходя мимо местного дома культуры. Черт его знает, что там произошло, но тело среагировало быстрее, чем мозг. Как только прогремели первые выстрелы, Михаил Николаевич пригнулся за ближайшую припаркованную машину, но почувствовал, что спину всё‑таки обожгло огненной болью.

Пуля попала всего одна, рикошетом да на излёте, но Сарапулов, не только прошедший все годы войны от Москвы до Будапешта, но и отдавший свою послевоенную жизнь работе в органах внутренних дел, прекрасно знал, что такие ранения чаще всего заканчиваются летально. Во‑первых, пуля прошла не на вылет, а, во‑вторых, он чувствовал, что теряет много крови.

Разум его был холоден. Для своих лет старик сохранил удивительную трезвость и ясность мысли. Он сумел доползти до квартиры, оставив дверь открытой, набрал на старенькой кнопочной «nokia» номер скорой и местного участкового, сбросил ботинки и грузно завалился прямо в одежде на кровать, старинную, с никелированными декоративными шишками на спинках, под набором пожелтевших фотографий в стародавних паспарту на ковре с изображением оленей.

Михаил Николаевич чувствовал, что разум потихоньку угасает, и почему‑то его это нисколько не пугало. Он попытался прислушаться к своим ощущениям и, к своему удивлению, не обнаружил ничего, кроме какого‑то странного спокойствия.

Смежив веки, старик в ожидании скорой предался воспоминаниям.

Родился Михаил Николаевич в далёком послереволюционном тысяча девятьсот двадцатом году, в семье, как это было принято тогда говорить, «военспеца». Отец, Николай Иванович, был потомственным военным, штабс‑капитаном при штабе Алексея Алексеевича Брусилова, участвовал в знаменитом прорыве летом 1916‑го, а в декабре получил ранение шрапнелью. Левое плечо почти разворотило, и удалой «штабс» надолго загремел в госпиталь. Там и узнал про отречение Государя в марте 1917. Впрочем, для Николая Ивановича это не стало откровением, он знал, что сам Брусилов давно ратовал «за отставку от трона слабака». Но всё равно потрясения были.

Здесь же, в госпитале, Николай Иванович познакомился с красавицей‑медсестричкой, урождённой дворянкой, кстати, Сашенькой Борзовой. Роман завязался бурный, и когда в конце апреля штабс‑капитана комиссовали в московский гарнизон, Александра Павловна, ничтоже сумняшеся, подхватила отчего‑то оробевшего офицера под белы рученьки и представила пред суровые очи своих папеньки с маменькой.

Штабс‑капитан впечатление произвёл, и не только позвякиванием окопных медалей и белым лаком «георгия», но и манерами, поведением и тем, какими глазами он смотрел на «их Сашеньку». Добро было дано, повенчались споро и тут же отбыли к новому месту службы штабс‑капитана Сарапулова.

Москва приняла молодых всполошным шумом и суетой, очередями в лабазах за хлебом, толпами беспризорников на вокзалах и обилием военных самых разных мастей. Молодому офицеру начальство выделило квартиру в Столешниковом, службой нагрузили выше ватерлинии, Николай Иванович не вылезал из казарм и патрулей. Время было смутное, порядка в стране не было, и Москва в этом мало отличалась от окраин Империи.

А потом наступила революция, и Сарапулов‑старший, исключительно в заботе о семье, принял новую власть если и не с распростёртыми объятиями, то вполне себе благосклонно. Он быстро сошёлся с военной верхушкой новой московской клики, предложил свои услуги в качестве военного специалиста. Его уже знали по службе в гарнизоне, а среди большевиков было много недавних военных.

Он не был приспособленцем, но вот так, на первых месяцах семейной жизни оставить семью он считал по крайней мере неразумным. Но большевики не спешили отправлять ценного специалиста в горнило гражданской войны – пушечного мяса на фронтах хватало.

Постепенно пламя боёв стихало, наступил год двадцатый, потянулись из южных портов вереницы кораблей с последним оплотом Белой гвардии. Пал Краснов, сдался Врангель, был пленён Колчак, остальные генералы‑адмиралы да атаманы рванули прочь из оказавшейся вдруг враз столь негостеприимной Родины. И тогда Сарапуловы решились на подвиг – так на свет появился первенец, Мишаня.

Будущее наследнику родители определили единогласно: пойдёт по стопам предков, станет военным. И хотя баловали частенько, но воспитывали в определённом ключе. Отец следил за его здоровьем, занимался воспитанием физических кондиций сына, а сердобольная мать заполняла вихрастую голову сонмом полезных и не очень (с прицелом на будущее) знаний.

В школе Мишенька был впереди всех что в спортивных баталиях, что в дискуссиях по поводу развития советской науки и техники. С годами стал интересоваться самолётами, пошёл в ОСОАВИАХИМ, даже в восьмом классе уже полетал на настоящем планере, в планерной школе, что на Ходынском поле. Отец занятия эти всячески поощрял, мама охала, но не смела возразить мужу.