Будь моей. Книга 2

Дергаю с вешалки пиджак и надеваю его на ходу, попутно забирая телефон с комода. Хлопаю дверью, когда выхожу из номера, срывая на ней свой неудовлетворенный голод, с которым теперь не расстаюсь.

Внизу у лифта вижу своего клиента. Это мероприятие негласно в его честь. Это часть маркетинговой стратегии, которую он разработал, в том числе и при моем участии.

– Вечер добрый. – Протягивает мне руку Роман Гец, один из самых успешных инвестиционных стартаперов страны.

 

Глава 8

 

– Движение перекрыто, ближе не подъедем, – объясняет таксист, пытаясь припарковаться у тротуара.

– Хорошо. – Егор смотрит в свой телефон, набирая какое‑то письмо в почте.

На улице накрапывает дождь, но о сохранности прически я волнуюсь меньше всего, мои внутренние терзания посвящены другим вещам. Я перевариваю истерику дочери, которую она устроила, узнав, что я опять ухожу из дома и неизвестно когда вернусь. Сегодня среда, по средам мы обычно смотрим мультики и что‑нибудь готовим, и мой уход не привел ее в восторг.

Егор притащил меня на мероприятие, посвященное вручению каких‑то премий в области предпринимательства. Он должен был присутствовать на нем вместе с Андреем, но брат застрял в Китае на переговорах, и мы даже не уверены, успеет ли вернуться к моему дню рождения.

Я собиралась в спешке.

Здесь заявлен вечерний дресс‑код, и у меня оказался единственный подходящий наряд, который не нужно было отглаживать и приводить в порядок, – белое шелковое платье в пол на бретельках с открытой спиной. У меня не было времени подобрать под него подходящее белье, только серьги. Платье слишком тонкое, поэтому пришло выйти из дома вообще без белья. Я не сказала об этом Рязанцеву, со стороны это все равно выглядит так, будто на мне что‑то бесшовное и незаметное.

Егор предупредил в последний момент. Ни он, ни мой брат ни на что не номинируются, здесь номинанты немного из другой плоскости доходов. На пару ступеней выше. Значительно выше. Но на таких мероприятиях всегда лучше засветиться, чем нет.

– Выходим. – Егор открывает дверь, подхватывая мою руку.

От суматохи, которую два часа назад посеял в моих мыслях Градский, и от капризов дочери мне тоже хочется закричать! Мои волосы снова сырые, я снова не успела до конца их высушить, и они начали закручиваться на концах и пушиться у корней.

– Сейчас! – истерично выкрикиваю, пытаясь забрать свою руку назад.

Мне нужно собрать платье, чтобы оно не волочилось за мной по мелким лужам, которые остались после дождя.

Выбираюсь из такси, испытывая дикое желание сесть обратно и убраться отсюда подальше. Мне кажется, что сейчас я просто взорвусь.

На Рязанцеве костюм, который сидит исключительно отлично. Даже идеально. Егор выглаженный и причесанный, в отличие от меня. Подает мне руку, терпеливо дожидаясь, когда я наконец‑то выберусь из машины, и поддерживает за локоть, пока идем ко входу люксового брендированного отеля.

Швейцар открывает нам дверь, мы заходим внутрь вместе с группой других гостей. На входе охрана обследует нас металлоискателем и сверяется со списками приглашенных.

Боже, сколько народа.

Вспышки фотоаппаратов мигают со всех сторон. Над головой огромная люстра с хрустальными подвесками, мраморный пол отражает все эти блики, ослепляя глаза.

Когда‑то… в другой жизни, я играла на сцене для нескольких сотен человек, и теперь мне кажется, что это было в разы проще, чем сейчас, а может, я просто забыла, каково это было…

В лобби я пальцами зачесываю волосы назад и проверяю свой макияж в одном из зеркал в полный рост. Рядом стоит огромный вазон с белыми пионами, не удержавшись, протягиваю руку, касаясь кончиками пальцев своих любимых цветов.

– Арина… идем…

– Мне нужна минута! – срываюсь, отворачиваясь обратно к зеркалу, и выверенным движением наношу на губы красную помаду.

Мой макияж тоже на скорую руку. Спасает то, что сейчас лето и легкий тон, румяна и тушь на ресницах можно засчитать как уместный вечерний образ. Я надеюсь.

Здесь будто весь город собрался, но я не вижу ни одного знакомого лица. Просовываю руку под предложенный Егором локоть, прижимаясь к нему, чтобы увереннее двигаться на новых шпильках.

Делаю вдох поглубже, успокаивая дыхание.

Я хочу шампанского. В горле пересохло.

– Побудь здесь. – Рязанцев подводит меня к основанию большой лестницы в центре. – Узнаю, где наши места в зале.

– Ладно.

Он уже разворачивается, чтобы уйти, но в последний момент сжимает ладонью мой локоть и шепчет на ухо:

– Ты, как всегда, отлично выглядишь.

– Спасибо…

Провожаю глазами его широкую спину, пока она не скрывается из вида за телами других людей.

Мимо проходит официант с подносом, на котором высокие бокалы с игристым.

Торможу его и беру один, двумя глотками выпиваю половину, и только после этого достаю из сумки телефон, чтобы набрать маму и узнать, как у них с Софийкой дела.

Номер Градского висит в списке последних вызовов.

Несколько секунд испепеляю взглядом эти одиннадцать цифр, которые когда‑то я стерла из памяти своего телефона.

Чем дольше он в городе, тем сильнее меня скручивает в узел тревожными мыслями и сомнениями, они и сейчас давят изнутри.

Что будет, если он решит остаться навсегда?

Я не буду думать об этом сейчас.

Отсутствие на мне трусов под сквозняком кондиционеров ощущается так, будто у меня на лбу алая буква. Мне уже не кажется, что это было такой хорошей идеей.

– Мы собираемся в ванную… – мама без предисловий вводит меня в курс дела. – У нас все под контролем.

– Хорошо… – Прижимаю фужер к пылающей щеке. – Там в шкафчике есть бурлящие шары с игрушкой внутри. Возьмите один, но не показывай ей, где лежат остальные.

– Отдыхай. Я тебя дождусь.

Когда я была беременна, никто не предупреждал меня о том, что кризисы у детей случаются не по расписанию, составленному психологами – то есть в год, два и три, а чуть ли не каждую неделю.