Будь моей. Книга 2

– Мне? – тоже выгибаю брови.

– Да. Тебе. Ты, наверное, их все хорошо изучила.

– Мне нравится вот этот. Без детской.

– Почему?

– Потому что в такое райское место люди приезжают трахаться.

Я наслаждаюсь повисшей тишиной.

Наслаждаюсь тем, что ему нужно время, чтобы ответить на мою провокацию, раз уж он решил, что может провоцировать меня из позиции своего железобетонного умудренного дзена.

Градский обводит мое лицо глазами, глядя исподлобья.

Ему идет новая стрижка, и я, разглядывая его при дневном свете, обнаруживаю еле заметную седину на висках.

– Времена меняются, – замечает наконец‑то. – Плюс, по опыту своих друзей знаю, что одно другому не всегда мешает.

– Ты спросил мое мнение, я его озвучила, – пожимаю плечом.

– Отлично. Продолжим? – кивает он на мой планшет.

– Я уже поняла твои запросы, – отвечаю, собирая со стола брошюры. – Я подготовлю вариантов пять или семь, чтобы сузить круг поисков, и пришлю тебе на почту. Если ничего не приглянется, будем делать подборки до победного. Мы организуем рум‑тур по видеосвязи и посмотрим дома изнутри, у нас там есть свой офис, не волнуйся. Оформление всех документов, как ты знаешь, мы берем на себя, тебе даже не обязательно оставаться в Москве.

– Ты сегодня здесь только из‑за меня? – спрашивает он, игнорируя мой намек на то, что он свободен как ветер и может лететь хоть на Северный полюс, лишь бы там был интернет и телефонная связь.

– Это моя работа, – пожимаю плечом и встаю. – Нет ничего ужасного в том, что из‑за тебя мне пришлось выехать в офис.

– Тебя подбросить? – Влад тоже поднимается на ноги, пряча руки в передние карманы джинсов.

– Я на машине, – бросаю на ходу, огибая стол.

– Ты водишь машину? – Снова удивление, заставляющее меня остановиться.

– Да, вожу, – смотрю на него через плечо.

– Помню, ты собиралась никогда не садиться за руль. Я начинаю бояться…

Мое терпение лопается.

Чего он добивается?!

– Все меняется, как ты и сказал, – говорю ему. – Прошло пять лет, Влад. Ты больше обо мне ничего не знаешь, я о тебе – тоже.

– Давай это исправим, – вдруг предлагает он. – Поужинаем?

Я запинаюсь с ответом. Смотрю на него, замерев на месте.

Мою заминку выдает все. То, что рука зависла над дверной ручкой, и то, что смотрю на него не моргая.

Он ждет моего ответа с ненавязчивым вопросом на лице, но глаза по‑прежнему буравят мои, считывая реакцию.

На секунду меня обступают сомнения.

Это оливковая ветвь? Ее он предлагает?

Мы могли бы… остаться друзьями?

Ведь мы не враги.

Просто поужинать. В этом нет ничего ужасного.

Я медлю и медлю с ответом, затягивая паузу, и вижу, как дергается мускул на щеке Влада, внося крошечный диссонанс в спокойствие, которым он так щедро делится со мной сегодня.

– Сегодня я ужинаю с Егором, – отвечаю, откашлявшись.

– Мы можем поужинать после твоего ужина с Егором, – невозмутимо предлагает Градский.

– После ужина с Егором я планирую отправиться к нему домой, – сообщаю, расставляя все точки над i.

Он чешет языком зубы, сопровождая мой ответ недолгим молчанием.

– Я много чего пропустил, да?

– Ничего для тебя важного. До встречи. – Развернувшись на каблуках, открываю дверь, чувствуя, как предательски дрожат руки.

 

Глава 5

 

– Мама, смотри! – голос Софийки звонким писком долетает до нас с матерью. – Вот как я могу!

Она отталкивается ногой в голубой сандалии от парковой дорожки и пристраивает ее на доске самоката, катится вперед на пару метров, после поворачивает самокат, как лихой байкер свой мотоцикл, так что юбка ее белого сарафана взлетает и кренится вбок вместе с ним. Тут же спрыгивает с самоката и, широко распахнув глаза, ждет наших с мамой восторгов.

– Осторожно! – Мама прижимает к груди руки и сетует, повернувшись ко мне: – Это не опасно?

– Нет. Так она учится лучше чувствовать свое тело и координацию, – объясняю, продолжая следить за дочерью, находящейся в десяти метрах от нас.

Здесь слишком много детей, но у моего ребенка ярко‑красная панамка на тот случай, если я вдруг упущу ее из вида. Это мой пунктик. Я всегда боюсь потерять ее из вида…

Крутясь на месте, дочь борется с рулем и разворачивает самокат в обратную сторону. Перебирая ножками, запрыгивает на него, и едет к нам, сосредоточенно выпятив губу. Ее кудряшки из‑под панамки развеваются в разные стороны, а глаза цвета сухого асфальта блестят смехом и весельем, как и у всех детей на площадке вокруг нас.

Этот парк расположен недалеко от нашего дома, и летом в жару мы здесь частые гости. Здесь густая посадка деревьев, кроны защищают от солнца и иногда от дождя. Софи успела завести здесь несколько друзей, с некоторыми моя мама обменялась телефонами, чтобы у них были совместные прогулки.

– Мне не нравится эта забава… – негодует мама. – Она и без этой штуки обо все спотыкается…

– Именно поэтому ей и нужна эта штука, – внушаю я.

Софи аккуратно кладет самокат на землю и, разбежавшись, летит навстречу, врезается в мамины ноги, обнимая ее колени.

– Ба! – выдыхает. – Я так тебя люблю…

Моя дочь любит всех. Из множества выученных за четыре года жизни слов «я тебя люблю» у нее самые любимые и самые частые.

С лицом моей матери происходят невообразимые превращения. Сначала блаженная улыбка, потом нежность, потом мама поджимает губы, будто собирается расплакаться…

– Ох, мой ангел… – Склонившись, она целует макушку Софии, приобнимая ее малюсенькие плечики. – Бабушка тебя тоже очень любит…