Будущее одного убийства
Выход нашли в возрождении практик отправки вестовых. Это имело смысл. Допустим, хотели передать или получить сообщение между звёздными системами. Посылали вестовых, которые мчались в подпространстве на космических кораблях со сверхсветовой скоростью. Путь тоже занимал время, но задержка в передаче сигнала снижалась. Выигрыш составлял иной раз до суток!
Штокман помотал головой, отгоняя наваждение мыслей и переживаний по поводу и без. Его дело и так получило высочайший приоритет, к чему ещё нагонять пафоса?
Гостя ждали сразу в аналитическом центре. А ведь крайне редко работникам центра приходилось признавать недостаток интеллектуальных ресурсов и привлекать помощников со стороны.
Вообще‑то считалось, что запрос во вне не влечёт признаний в интеллектуальном превосходстве сторонних участников. Напротив, это говорило о здоровых отношениях внутри Галактической Федерации. Одни члены центров принятия решений признавали пробелы в умениях, другие включались в процесс и найденные пробелы устраняли. Однако случались и недоразумения.
Возможность убедиться в этом возникла, стоило Штокману появиться на пороге аналитического центра. Его натурный сотрудник оторвался от дел и проговорил:
– Приветствуем в наших палестинах! К скорби своей, готовы признать своё интеллектуальное бессилие. Падаем ниц в прах к вашим ногам!
С этими словами маленький человечек воздел руки вверх и показал, как именно будет падать ниц. Высокая кибердевушка в тёмно‑зелёном световом платье оборвала речь напарника и заметила:
– Не перебарщивай! Следователь прибыл не выслушивать причитания о недостатках нашего интеллекта, а помочь разобраться в деле.
– Совершенно с вами согласен, – сказал Штокман.
Ни один мускул не дрогнул на его лице при виде всей сцены. Что поделать? Он и раньше замечал в аналитических центрах, что заявленное равенство и готовность слушать иное мнение несколько, скажем так, отклоняются от стандартов. Мало, где машинные люди всерьёз слушали натурных коллег. И к сотрудникам внешних структур уважения практически не проявляли. Однако все старались держаться в рамках приличия и на отдельные эксцессы внимания не обращали.
А в данной ситуации не все приличия оказались соблюдены. Местные полицейские поприветствовали Штокмана, а своих имён не назвали. «Ладно, – подумал он, – не так важно. Позже разберёмся, если потребуется».
Штокман улыбнулся и проговорил:
– В дороге ознакомился с частью материалов дела. Однако всего узнать не успел. Натура, что поделать!
Он развёл руками, словно прося участников спонтанного совещания извинить за естественные ограничения своей природы, и добавил:
– Впрочем, не всё в материалах и отразишь. Почему‑то не нашёл рабочих версий. А хотелось бы ознакомиться!
Биополицейский очень по‑человечески почесал гладко выбритый затылок и задумчиво произнёс:
– Что тут можно сказать? Известно, что погибли восемь машинных девушек. Во всех случаях место преступления – увеселительное заведение, либо где‑то поблизости. Есть три рабочие версии для обсуждения. Начну с первой: ограбление!
– Передайте описи имущества жертв, – попросил Штокман.
Киберполицейская посмотрела на него со скепсисом – точно ли гость заглядывал в материалы? – и поинтересовалась:
– В каком виде желаете видеть? Можем выслать по сети напрямую на имплант, а можем дать в физическом виде.
Она не сказала «по старинке». Но по псевдокоже лица пробежали морщинки, сложившись в выражение, соответствующее запуску эмуляции лёгкой издёвки.
– Думаю, лучше и так, и сяк, – ответил Штокман. – В процессе оценю сведения в документе. Помощь цифровых компонентов ваших мозгов не помешает. Сохраним единство суждений. Ну, надеюсь.
Биополицейский никак не отреагировал на скрытый выпад, просто обратился к коммуникатору. Спустя буквально пару‑тройку секунд все уже рассматривали голограмму документа, которая вылетела из устройства и прямо в воздухе разделилась на три копии.
Штокман пробежал взглядом по списку и хмыкнул. Собственно, он уже видел его раньше, когда изучал материалы дела. У него имелись кое‑какие соображения на сей счёт. Надо было лишь дополнить картину и привести всех к верному выводу.
Штокман поинтересовался:
– И что даёт основания думать об ограблении? Разве о том говорят следы с мест преступления? Не вижу, почему к тому же склоняли бы опросы свидетелей, друзей и кибернетических родственников жертв? Вообще какие‑то личные вещи пропадали? Или, говоря об ограблении, вы имеете в виду что‑то другое?
– Стандартная версия, из учебников, – пояснил биополицейский. – Личные вещи не пропадали, если не считать мозга жертв.
– Не вижу сведений о повторной активации украденных мозгов, – заметил Штокман. – Они вообще есть? Что говорит сеть на этот счёт?
Биополицейский взглянул на него, какое‑то время молчал, а потом ответил:
– Следов активации не зафиксировано. Полагаем даже, что украденные мозги уничтожены.
– Почему так думаете? – спросил Штокман.
Слово взяла киберполицейская. С бесстрастным лицом она проговорила:
– Кибернетические мозги даже в отключенном состоянии посылают сигналы базовых настроек своим создателям. Таковы их конструктивные особенности. И вообще это требование безопасности. Помогает фиксировать статус мозга. Однако из сети пропали все сигналы мозгов жертв, все без исключения. Так что высока вероятность их полного разрушения.
– Вот как! Ценное уточнение, – сказал на это Штокман. – Думаю, версию с ограблением отметаем или хотя бы откладываем.
Он совершил рукой действие, словно бы смял полученный голографический список. Затем махнул в сторону утилизатора, как будто выбрасывая его. Документ не успел исчезнуть из виду, а Штокман уже интересовался у присутствующих:
– Кстати сказать, почему уличные дроны ничего не зафиксировали в моменты совершения преступлений? У вас здесь вообще ведётся наблюдение?
Киберполицеская проигнорировала последний вопрос и просто сообщила:
– Сбой системы.
Она даже плечами не стала пожимать. Голос сохранил ровный тон автомата.
– Восемь раз? – удивился Штокман.
А вот на это киберполицейская среагировала: она поджала губы и заметила:
