Бурый иноходец

Выпив компот и утолив жажду, он передал кружку обратно.

– Еще налить? – спросила Айсулу.

– Нет, спасибо. А где Раушан?

– А чем я тебя не устраиваю? – игриво спросила Айсулу бригадира.

– Наверное, носом, – произнесла, входя в столовую, Раушан. – Салык Мухитович, вы можете сказать, откуда у типичной казашки, родившейся и выросшей в казахской степи, кавказский нос? – шутя, спросила она у бригадира.

– Нос я еще могу объяснить. Такие же носы к нам каждый год в село на шабашку приезжают. Но мне интересно, откуда у нее, вернее, от кого у нее такие толстые губы а‑ля Африка, – в тон ей ответил Салык.

На стане полеводческой бригады Айсулу и Раушан работали вместе третий год. Подтверждая закон противоположностей, они хорошо ладили между собой.

Айсулу была женщиной сорока лет, высокая, смуглая, с крупными чертами лица и тела. Рано овдовев, она одна растила четверых детей и за неполные десять лет успела сменить не меньше десяти рабочих профессий. Нет, она не искала легкой работы. Понимая, что ей надо поднять и поставить на ноги своих детей, она с легкостью бралась за любую работу. И любая работа спорилась в ее руках. Зная это, ее привлекали к работе штукатурить и белить стены на стройке новых домов, в комбикормовый цех дробить зерно, на ферму доить коров. А последние три года она с весны по осень работала поваром в полеводческой бригаде.

Раушан была противоположностью Айсулу. Невысокий рост, тонкая талия и карие большие глаза, по‑детски смотревшие на окружающий мир, могли любого ввести в заблуждение. Казалось, она случайно оказалась в столовой, вроде как проезжала мимо и зашла покушать. Но, приглядевшись внимательно, можно было заметить морщинки вокруг глаз, тщательно скрываемые тональным кремом, и сникшие книзу под тяжестью своих лет уголки тонких губ.

Внешне они были разными, но была у них одна общая черта в характере. Их трудно было обидеть. Простые в общении, они любили пошутить и ни на кого не держали зла. Но и был у них один большой недостаток: уж очень они любили посплетничать. Однако если знать, что большинство женщин уже рождаются с этим недостатком, то и пороком это, можно сказать, не считается вовсе. А при правильном подходе данный недостаток можно было преобразовать в неиссякаемый источник информации.

Вот и Витеев, ежедневно общаясь с ними, был в курсе всех событий, происходящих в совхозе «Путь коммунизма».

– Салык Мухитович, думаю, родословная Айсулу, как и она сама, лет двадцать уже никому не интересна, – Раушан подошла к столу и присела возле бригадира. – Вы лучше скажите, правда ли, что директор уволил главного агронома?

– Откуда такие сведения? – ответил вопросом на вопрос бригадир.

– Люди говорят, а они, как правило, не ошибаются, – ответила Раушан.

– Но могут заблуждаться. Айсулу, а ты что слышала? – повернувшись к ней, спросил Салык.

Айсулу, долив компот и закрыв последний тормозок с обедом, не спеша подошла к столу и присела рядом с Раушан.

– Давайте вам супчика налью, время‑то обеденное, – предложила она бригадиру.

– Нет, спасибо, Айсулу, я сначала комбайнерам обед отвезу. Ну, так что там народ говорит?

– Говорят, что сегодня утром директор после планерки у себя в кабинете ругал главного агронома за плохую работу нашей бригады и уволил его без выходного пособия. И старшего экономиста Дархана тоже хочет уволить за то, что с цифрами что‑то напутал.

– Но мы Дархана не отдадим, – вмешалась в разговор Раушан. – Если надо, мы все за него заступимся. Прошли те времена, когда нам рты затыкали.

– Кто это – мы? – смеясь, спросил Салык у Раушан.

– Я, Айсулу, наши ребята‑комбайнеры, ведь это из‑за нас он пострадал.

– Народ и про это уже знает? – спросил бригадир.

– Народ и про это знает, и не только, – вмешалась в разговор Айсулу. – Хотите узнать, что люди про вас говорят?

– Нет, Айсулу, – продолжая смеяться, ответил бригадир, – давайте ограничимся главным агрономом и старшим экономистом. Я вас обрадую, остаются они работать, не увольнял их директор. Был разговор на повышенных тонах, не отрицаю. Но когда у нас тихо разговаривали? Попробуй вежливо поговорить, за дурачка примут. Менталитет у нас такой. Начнешь слова подбирать в разговоре и видишь, что люди тебя не понимают, да и сам забываешь, что хотел сказать. Вот и получается, разговор есть, а смысла в нем нет.

– А мне наш экономист нравится, он такой вежливый, начитанный, а главное, молодой и холостой. Жаль, что его не уволили. Мы бы заступились за него, и я бы взяла его на поруки, – шутливо расстраиваясь, произнесла Раушан.

– Он молодой, да ты старая, – подыграла подруге Айсулу. – А на поруки его и без тебя есть кому взять.

– Кто такая, почему я не знаю? – проявляя неподдельное любопытство, спросила Раушан у Айсулу.

Понимая, что женщины сейчас приступят к своему любимому делу, и не желая принимать даже косвенное участие в обсуждении очередной порции сплетен, бригадир не спеша поднялся со своего места и стал грузить тормозки с обедом для комбайнеров в свой старенький уазик. Уходя, он остановился у дверей и, обернувшись к увлеченным последними деревенскими слухами женщинам, произнес:

– Забыл сказать: на совхозный склад по бартеру импортные вещи завезли. Какие – не могу сказать, но моя жена как услышала, так все бросила и сразу за ними убежала.

Бригадир солгал, говоря, что забыл о завозе на склад товаров народного потребления. Такое нельзя было забыть. Это уже было на уровне рефлекса, который вырабатывается в процессе семейной жизни.

Жизнь при социализме с ее всеобщим дефицитом и постоянным спросом на товары народного потребления не оставляла мужчинам другого выбора, если они хотели сохранить свой брак.

Салык состоял в браке уже двадцать пять лет, поэтому прекрасно представлял, что последует за его словами.

Пользуясь состоянием аффекта, в который впали Айсулу и Раушан, не оборачиваясь, он быстро прошел к своей машине, сел за руль и тронулся в сторону видневшихся вдалеке комбайнов.

 

Глава 3

 

Совхоз «Путь коммунизма» вырос в казахской степи во времена поднятия целины и представлял собой обособленный мирок, в котором переплелись судьбы людей многих национальностей. За десятилетия коллективной жизни грани между ними, остро выпиравшие в первые годы, пообтерлись и округлились. И как в детском конструкторе, волею судьбы и коммунистической партии пазлы встали на свои места. Получилась новая конструкция советского казахстанского общества.

Эта конструкция, выстроенная на основе интернационализма, общности целей и веры в светлое будущее, должна была стать стальным хребтом коммунизма.

Коммунизм не построили, а советское общество, казавшееся не подверженным изменениям вековым монолитом, дало трещину. Не выдержало под напором политических и экономических перемен. В итоге не стало этой страны.

Как оказалось, простые человеческие желания, которые были положены на жертвенный алтарь ради светлого будущего, не были выхолощены советской идеологией и подспудно тлели под слоем идейного пепла.