Ценнее власти

– Да. Эрик младше Влада на одиннадцать лет, а Павел самый младший. – Перед тем, как ступить на вторую лестницу, Марек, не спрашивая, берёт меня за руку. – Ступени под неудачным наклоном.

– Я так и поняла, – хмыкаю я. – А сколько тогда лет Станиславе?

– Восемьдесят пять.

Ожидаемо, но всё равно неприятно. Чисто по‑женски. Потому что оборотница, будучи старше на тридцать лет, выглядит младше на десять точно. Усмехнувшись собственным мыслям, вспоминаю, что на мои сто пятьдесят приходятся её триста и успокаиваюсь. В пересчёте на их жизни, я была бы ровесницей Марека. Кстати…

– А тебе сколько? – Как‑то раньше этот вопрос проходил мимо моего сознания.

– А сколько дашь? – останавливаясь в странно пустынном коридоре, оборачивается Марек.

– Тридцать пять? – Это если на человеческие года.

– Девяносто, – насмешливо поднимает он бровь.

– А ты хорошо сохранился, – фыркнув, я возвращаюсь к изнанке мира.

Да, кровь из ВладимИра выпустили почти всю, но внутри‑то она осталась – как минимум на стенках вен и сосудов, поэтому дальше меня можно не провожать. Алую дымку я вижу отчётливо и шагаю впереди Марека, судя по увеличивающейся сырости и прохладе, направляясь куда‑то под землю.

Спасибо, если не в пыточную.

Очередной поворот, коридор и запах, что сшибает с ног.

– Чтоб тебя!

 

Глава 9

 

Уверенно идущая до этого Оля, резко останавливается, поворачивается к стене и явно сдерживает рвотный позыв.

– Оль? – Зверь внутри недовольно возится, добавляя беспокойства. – Оля, что?

– Чтобы я ещё хоть раз… – Она стоит, одной рукой опёршись о каменную кладку, а второй всё ещё зажимая рот. – И сколько здесь убивали?

– Точного числа тебе не скажет даже отец. Совсем плохо? – Вместо ответа – обречённый стон. – Идём отсюда.

– Дай мне двадцать секунд! – раздражённо вырывает она локоть из моей руки. Как всегда самоуверенная, даже слишком.

– Я скажу, и Влада поднимут из подвалов, – со вздохом Марек снова берёт её под локоть. Пытается, потому что…

– Дай! Мне! Двадцать! Секунд!

Отступив на шаг и подняв одну ладонь, второй он хватается за оружие, только спустя мгновение вспоминая, что это Оля. И рычит она, а не дикий новорождённый вампир.

Неприятная дрожь проходит по рукам, а ощущение грядущих неприятностей прямо‑таки вопит сиреной.

– Ты в курсе, что у тебя глаза светятся? – Расслабившись и отведя руку от кобуры, ровно интересуется он. Вот только угомонить рефлексы оказывается не так просто.

Вместо ответа – дерзкий взгляд, раздражённый выдох и демонстративно прямая спина.

– Оль, что происходит? – Приблизившись на шаг, держа руки ладонями к ней, Марек пытается заглянуть в опущенные глаза.

– Ничего. – Даже голос другой. Глубже. С лёгкой хрипотцой.

Ничего, что касалось бы тебя, Марек Дворжак.

И так раздражённый зверь внутри скалится. Потому что уже давно касается. С её той самой самоубийственной выходки.

– Три месяца назад тоже было ничего, только откачивать тебя пришлось несколько часов. – Едва ощутимый раньше, придающий ей особую таинственность, чисто вампирский аромат резко обволакивает Марека удушающим запахом крови. Настолько ярким, что её привкус появляется даже на языке. – Оля?

Не став сбрасывать его пальцы с подбородка, она послушно поднимает голову, глядя на него глазами, затянутыми кроваво‑красной пеленой.

– Видишь? – Вместо ответа он может только коротко кивнуть. – И я вижу, – хмыкнув, Оля дёргает подбородком. – Идём.

– А как ты?.. – Волк тревожно поскуливает, а сам Марек не знает, как закончить фразу.

– Скоро пройдёт, так уже было, – запустив руку в волосы, она стаскивает резинку, распуская хвост.

И Марек срывается.

 

***

В этот раз приступ даётся тяжелее, хотя, может, сказывается близость кровавых подвалов. В голове всё ещё стоит муть с ощутимым оттенком красного, а сознание больше занято расшифровкой капель крови, виднеющихся то тут, то там. И если тридцать секунд назад я их не замечала, то сейчас знаю – та застарелая клякса на стене, почти над полом, брызнула из человека. Стопроцентного, со второй положительной и больной печенью.

А те два пятнышка позади меня уже волчьей стаи. Мужчина точно, с третьей отрицательной. Очень ароматной. Такой, что мгновенно пересыхает в горле, но даже испугаться я не успеваю.

Наш первый поцелуй должен был быть лёгким, нежным, трепетным, но мы те, кто мы есть. Поэтому вместо ресторанов и свиданий у нас трупы и преступники, а вместо цветов – улики.

И жёсткий, сумасшедший поцелуй, где никто не готов уступать.

– Рехнулся? – Отстранившись, я пытаюсь отдышаться, но жёлтые глаза Марека не дают и шанса.

– Не то слово, – хрипло и настолько долгожданно отзывается он, что я первая тянусь навстречу.

И где‑то внизу лежит труп его брата, где‑то наверху разгуливает его же убийца, но здесь не остаётся ничего, кроме нас. Пока моя проклятая вампирская сущность не выползает наружу.

– Прости! – Отшатнувшись, я делаю судорожный вдох. – Я… не хотела.

Вру. И даже не особо скрываюсь, рефлекторно облизав губы, на которых ещё остался привкус его крови.

– Считай, что я поверил.

Всё очень плохо.

Стоило сдержаться сначала ему, а потом мне. Вспомнить о долге, о том, что мы не на прогулку вышли, да о чём угодно, но не поддаваться собственным чувствам. И всё бы ничего, не маленькие, но в этом и кроется главная проблема – в том, что нам придётся как‑то ночевать в одной спальне.

И во взгляде напротив видно то же осознание, что у меня.

– Где труп? – Учитывая прошлую реакцию Марека, это должно привести нас в чувство, но нет.